Президент Владимир Зеленский после вступления в должность крайне редко общается с украинскими журналистами. Всем, чем могут довольствоваться СМИ, это крошки с информационного стола в виде пресс-марафона, комфортных интервью с Савиком Шустером и актером Бокланом, а также влогов.

Да, около месяца назад повезло «Интерфакс-Украина», но, кажется, это было исключение из правил.

Минувшие выходные ознаменовались выходами сразу двух интервью с Зеленским, которые он дал американской компании Bloomberg и британской газете The Guardian.

«Черноморка» приводит главное из этих материалов.

«Нужно было реагировать на эффективность работы Кабинета (министров – ред.). Когда вы делаете такие глубокие изменения в стране, вы не можете ошибаться. Дело не в ваших личных рейтингах, не в том, что вас могут прогнать из власти, а в том, что у Украины, возможно, больше не будет шанса сделать эти изменения… Я не планирую менять любого человека в стране, который работает честно и эффективно».

Читайте также: Украина получила новый Кабмин: все подробности

«Им (олигархам – ред.) принадлежит 70%-80% активов в этой стране. Каждый менеджер в Украине работал на одного из них или как-то связан с одним из них. И они нанимают лучших – мы должны это понимать».

Интересно: Гуманизм или капитуляция? Как Шмыгаль угодил в скандал с подачей воды в Крым

«А по адресу ли этот вопрос задан? Украина со своей стороны показала это (желание – ред.) и на законодательном уровне, и по-человечески. Украина всегда отстаивала европейские ценности и выбор – это направление вступления в Европейский Союз…

Они (европейские лидеры – ред.) говорят прямо, что они ждут. Но, я же говорю, вопрос времени. Время идет, бежит. Я никогда не скрывал своего очень простого, неполитического месседжа, который я давал европейцам на саммите ЕС в Киеве. Я говорил, что наиболее справедливо – это когда есть список. Не требование «сделай – возьмем», а список для всех стран, которые хотят быть членами Европейского Союза. Верховенство права, демонополизация, человеческая жизнь в основе, равенство, свобода – все принципы должны быть выписаны для любой страны, чтобы она могла быть членом Европейского Союза, если она хочет».

Фото: president.gov.ua

«У нас очень неплохие отношения, это правда. Они сосредоточены на приоритетной задаче для Украины – это мир, прекращение войны, возвращение территорий, возвращение наших людей, вернее – возвращение людей, я имею в виду пленных, затем – возвращение территорий. Мы объединены этой целью. Это, кстати, тот пример союза, объединенного одной целью. Потому что без цели люди не объединяются – должно быть выгодно всем.

Я считаю, что прекращение войны в Украине выгодно всем. Украине – прежде всего. У нас гибнут люди, но никто не знает, что может быть потом, если Украина не выдержит. Никто не знает, что будет, какая будет миграция, что дальше. Где будут распады, где еще в Европе будет сепаратизм. Украина – это пример для всех».

Важно: Погибшие в российско-украинской войне в феврале: помним

«Есть у нас и такие политики, которые много кричат, говорят: «Завтра в бой идем. Зайдем на Донбасс. Зайдем в Крым. Вернем нашу землю». Мы очень хотим вернуть, но сотни тысяч людей могут погибнуть. Может, миллионы. Может быть полномасштабная война. Это – путь викингов. Мы уже давно живем в совершенно другом, современном мире.

Диалог. Нужно делать все, чтобы мы могли вернуть их без жертв или минимизируя жертвы. Для кого это все в итоге? Недра, земли? Для кого мы все это делаем? Для людей. Какой смысл, чтобы погибли миллионы людей, но мы вернули территории? Какой? Вернем, будем этому очень радоваться, а потом будем миллион человек хоронить. Что первично?

Есть такая детская загадка: что было раньше – курица или яйцо? Одни у нас кричат – яйцо, а другие кричат – курица. А на самом деле вопрос не в этом. Мы не должны выбирать, каким образом нанести удар, как атаковать. Это неправильно. Если на нас нападут, если будет продолжаться эскалация, конечно, мы будем отвечать. Жестко отвечать. У нас сильная армия, мы очень подросли за последние годы. Я считаю, что у нас одна из самых сильных армий в Европе. И это, кстати, все подтверждают: европейские, американские военные эксперты. Поэтому… Но нужно попробовать без войны».

Интересно: Мы можем вернуть Крым достаточно быстро, – Сенченко

«Это очень сложно. Очень. Как бы там ни было, мы вернули 111 человек с сентября. Я не говорю, что мы сделали прорыв. Но. Три года не было Нормандского формата. Ситуация была заморожена абсолютно. Через три года мы добились встречи – сейчас вернули 111 человек. Мы сели за стол переговоров.

Знаете, говорят: «идет как по маслу»? Но здесь «масла» вообще нет. Все идет жестко, тяжело, с серьезными шероховатостями. Но оно движется вперед. Когда ты видишь, что движения вперед нет, тогда нужно выбирать другую стратегию.

Были у нас и эмоциональные части, потому что очень сложно говорить о том, что у нас там «радикально настроенные люди»… Я говорю: везде есть радикально настроенные люди. Эти люди есть во всех странах. Процент этих людей в Украине не выше, чем во всем мире. И уж точно не выше, чем в России. Эти люди существуют, но они не являются ядром страны. Они не влияют на политику государства.

Сегодня очень сложно говорить, что мы не хотим, ограничиваем русскоязычных людей. Ему сложно говорить это обо мне, потому что я с ним говорю по-русски. И вообще я из русскоязычной семьи. Я говорю: «Я не понимаю, о чем вы говорите. Кто кого ущемляет?»

Я думаю, он человек с головой. Так что когда он говорит о радикалах – это либо навязанная ему кем-то информация, в которую он уже сам поверил, либо это его стратегия, как вести переговоры. Вот и все».

Читайте также: «Подготовка к войне началась с приходом Путина к власти»: секретарь СНБО про обострение на Донбассе, деоккупацию Крыма и скорый развал России

«Когда много лет это практически не работало, то мое отношение было очень простое – и я это подчеркивал в диалоге, потому что к этому не были готовы лидеры Германии и Франции, – я говорил, что надо быть немножко гибким. Окей, идем по «Минску» – это договор, который объединяет нас за этим столом. Но давайте немножко быть гибкими, немного. Ну не работает это. Давайте искать пути решения».

«Все в «Нормандии» очень сосредоточены на том, что должны быть выборы, а потом – передать границу. Но главное – желание. Я вообще считаю: давайте вопрос выборов и границы пока уберем. Что нам важно? Чтобы там не было людей с оружием. Нам всем это важно. Как только не будет людей с оружием – прекратится стрельба.

Но любой такой шаг все время привязывается в разговоре к «Минску» и к выборам, которые там прописаны до контроля над границей. Я говорю: давайте сделаем этот шаг. Срочно, просто срочно. Выведем все войска. Все. Они говорят: так в «Минске» написано, что сначала это, потом – то. Я говорю: неважно. В «Минске» записаны пункты. Но если мы с вами немного переставим их местами, что от этого будет? Ничего».

Фото: president.gov.ua

«Мы точно не будем заниматься этим вечно. Я не отдам пять лет, которые дал мне народ Украины, на то, чтобы заниматься «Минском». Просто не отдам. Я понимаю статистику. Я смотрю, сколько людей погибло. А еще пять лет – я не хочу этого. Поэтому мы поставили перед собой задачу, и я считаю, что на все договоренности государство может потратить год, а затем должна быть реализация. Дольше нельзя. Если нет – нужно менять формат, стратегию и возвращаться к разговору, когда придет время. Делать паузу.

Я до сих пор считаю, что замороженный конфликт – это сейчас. Там стреляют, ну, постреливают. К сожалению, гибнут, но так везде (где есть конфликты – ред.). В Грузии, Абхазии тоже стреляют. Бывает. Просто времени прошло больше, меньше граница, меньше территория, другой рельеф. То есть другие условия. Люди все равно устают воевать. С годами, конечно, количество жертв будет уменьшаться. Но наша задача – это закончить. Поэтому я так и вижу, что год на все договоренности, а дальше – реализация.

Я вообще считал себе год от первых наших разговоров с Путиным. Но ключевым был, конечно, разговор в «Нормандии». Я считаю, что растягивать этот процесс нельзя ни в коем случае».

Важно: «Будем говорить, как с животным?»: в Крыму «полиция» била и пытала 17-летнего крымского татарина

«Мы не можем, по закону, вешать. Это путь. Мы выбираем: либо тоталитарный, либо демократический. Но если выбрали демократический, то, конечно, вешать нельзя. Хотя иногда очень хочется. Почему? Потому что так быстрее.

Мы выбираем закон. Мы концептуально создаем демократическое государство, и для всех должны быть одинаковые правила, один закон. Но раз уж вы использовали слово «роль», то очень хочется, чтобы роли у них были не главные, а, как в кино, эпизодические. Со своей стороны они понимают, что я не вор, и начинают по-другому себя вести».

«Я не хотел бы комментировать эту историю, потому что мы с Андреем прошли довольно долгий путь. У меня не было с ним отношений до политики. Мы прошли всю избирательную кампанию, а затем – достаточно большое количество месяцев работы вместе. Это немного о другом, это о человеческих отношениях».

Вспомните: Блокпосты, стычки, молебны и возмущение Зеленского: главное про эвакуацию украинцев из эпицентра коронавируса

«Я ей сказал, что это была бы хорошая идея. Она сама решала, но я предложил».

Читайте также: «Украины нет», «нужная война на Донбассе» и «принуждение силой к братским отношениям»: как отставленный Сурков сам с собой поговорил

«Черноморка» в Telegram и Facebook

Иллюстрация: в коллаже «Черноморки» использовано фото Алексея Фурмана для Bloomberg