Город Енакиево Донецкой области был оккупирован Россией почти шесть лет назад – в апреле 2014 года. Фактическая власть оказалась в руках бандитов, в первые месяцы активных боевых действий «пушечным мясом» стали наемники оккупантов из числа местных маргиналов. С того времени в жизни мирной Украины произошло много изменений. Оккупированные же города живут по совсем другому ритму. Об этом поговорили с пенсионеркой из Енакиево. А поскольку в «молодых республиках» интервью украинским изданиям не одобряется, ради безопасности спикерки в тексте для «Черноморки» используется вымышленное имя.

Татьяна Ивановна, как вам жилось до войны?

Хорошо – теперь я это полностью осознаю. Раньше все воспринималось как должное: поженились, получили квартиру, родили сына, построили для него дом. Появились внуки. Да, мы жили хорошо. Легко – никогда не жили, хватало и проблем, как у всех. Но были счастливы, потому что семья была вместе, как пальцы на руке, все решали вместе, жили дружно, мирно. Я работала в сфере торговли, муж в шахте, сын стал инженером, невестка у нас – учительница. Трое внуков.

А что было, когда пришла война?

Война пришла, когда у нас украли Крым. Крым я знаю очень хорошо и люблю, так что это была личная потеря. И когда Россия не получила за это по рукам, я была поражена, растеряна, как это: просто зашли и забрали? А потом, еще зимой 2013-го, чуть позже начала Майдана в Киеве, у нас в городе начались разговоры, «как было бы хорошо с Россией». Разговоры заводили люди в общественных местах: на рынке, в трамвае, маршрутке, на остановках, в магазинах. Там, где людей побольше. Причем так показательно: якобы что-то читает в газете, или в телефоне, и якобы себе под нос начинает говорить, человеку рядом что-то такое: «Как уже надоели те скакуны на Майдане! Вот бы нам сейчас быть отдельно от них!», ну и так далее. Люди реагировали по-разному, но большинство просто молчало. Однажды в трамвае какой-то мужчина завел такой разговор, а один из пассажиров пообещал выйти с ним на остановке и «поговорить отдельно», если не замолчит. Потом начались митинги. Людей гнали туда, как стадо.

Важно: О Крыме «без крови»: напоминание о мифах Кремля в День крымского сопротивления российской оккупации

Есть мнение, что можно было отказаться. Как вы думаете, это правда?

Что мне «думать», когда я все видела собственными глазами? Попробуйте не пойти, если на работе приказали… Сейчас в больших городах люди поумнели, начали отстаивать свои права, спорить с начальством, думать о том, что им нужно, а не «линии партии». Но это только сейчас, только частично и только в крупных городах, и только на высокооплачиваемых должностях, и то не всегда. А когда у тебя в городе есть только одно-единственное предприятие, где ты можешь работать по своей очень узкой, скажем, производственной специфике? Ну, вот сейчас в неокупированных городах людей на массовых мероприятиях так же собирают по традициям советских демонстраций. Просто подумайте, как мы могли отказаться, когда даже не знали, куда нас зовут? А после первых митингов стало понятно, что люди, организаторы митингов, работают по каким-то своим планам, и слушать никого не будут.

Все это выглядело невероятно фальшиво. Действительно, как в Советском Союзе. Глупые речи, неадекватные, часто пьяные люди с российскими флагами в первых рядах, камеры, которые записывают только части этого шоу. Я не люблю об этом говорить, потому что это все равно, что рассказывать об изнасиловании, в которое никто не верит. Из людей сделали дураков и столкнули, чтобы нам казалось, будто мы враги, и даже больше – будто мы были врагами всю жизнь.

Читайте также: Евромайдан в Донецке, Луганске и Крыму: история сопротивления, которую пытаются «забыть»

Как изменила вашу жизнь война?

Когда начали стрелять, мы не хотели бросать дом и квартиру, но не вытерпели страха, решили поступить так, как большинство соседей – переждать, поехать. Но во время очередного обстрела я бежала в подвал, упала, сломала бедро и руку в двух местах. В таком состоянии куда-то ехать было невозможно. И из-за меня все остались. Внуков только забрали крестные. Да. Винила себя, рыдала, просила сына и невестку поехать, не рисковать. Не послушались, конечно. Мы все тогда жили вместе, пока ад не прекратился. А стреляли так, что сердце выпрыгивало из груди, так страшно было. Все время думала, в течение какого времени и сильно ли буду мучиться, если привалит, и как будет выглядеть потом труп, который увидят мой муж и дети. О том, что они тоже могут погибнуть, почему-то не думала совсем, это мне, наверное, казалось невозможным.

Когда все немного успокоилось, сын с невесткой подумали, продали дом, и уехали на свободную территорию. Здесь в области купили «двушку». Просили нас ехать с ними. Ну, как можно представить такую жизнь? Трое детей, сын, невестка, и мы двое в двухкомнатной квартире? Это же не жизнь вообще. Сын говорил, снимет нам жилье. Но мы не могли быть таким бременем для них. Им троих детей поднимать, оба на двух работах, куда еще мы? У нас есть собственная квартира, здесь наш дом, здесь вся жизнь прошла. Куда мы отсюда поедем? В прямом смысле – куда нам ехать?

Как вы живете?

Зарегистрировались у детей как «переселенцы», и ездим, будто бывшие зеки, на проверку, чтобы нам отдали наши деньги. Это надо было додуматься: сначала бросить нас здесь на произвол судьбы, затем смотреть, кто выживет, а дальше – для тех, кто выжил, сделать «аттракцион» с «справками переселенцев», за которыми закреплены наши пенсии. То есть, государство пошло на шантаж: или уезжайте, или пенсии не будет. А куда нам ехать? Мы уже старые, на наши пенсии квартиру не арендуешь.

Муж болеет. Сердце. Каждый раз, когда премося через эти блокпосты, думаю, довезу ли живого: бледный, задыхается, стоять тяжело, а выстаивать очереди в течение долгих часов. Потом думаю, сама доеду. Смотрю на карточки наши, на эти кусочки пластика, от которых наши жизни зависят… Неужели нельзя просто перечислять нам деньги? Почему мы должны так страдать, преодолевать такие препятствия, так мучиться в тех очередях? Я так понимаю, государство не имеет гарантий, что все зарегистрированные переселенцы действительно проживают на подконтрольной территории, но деньги выплачивают. И при этом прекрасно знают, что из оккупированных городов люди ездят за пенсиями. Так почему бы просто не поставить условие – доказывать наше существование, например, ну не знаю, ежемесячно по интернету высылать видео в госслужбы, что мы живые здесь, и получать деньги? Даже самое идиотское предложение будет гораздо лучше этих регулярных пыток на линии разграничения, которым уже больше пяти лет. Столько людей погибает на блокпостах, или после их пересечения. Человек приезжает домой, садится на диван, и больше не встает. И никому до этого нет дела. Потому что мы здесь все «сепаратисты».

Интересно: Дебальцево: пять лет в плену «русского мира»

Вы часто посещаете детей?

Так часто, как можем. В основном, на праздники приезжаем. И еще наши «путешествия» привязаны к датам идентификаций, этих проверок. Каждый раз как впервые, если честно. Никак не могу привыкнуть, что мне нужно отчитываться, где я живу, и фактически врать государству. Это в стране, где прошла вся моя жизнь, где родился мой сын, где я отдавала здоровье на работе, чтобы у меня был этот стаж и была эта пенсия. Я не считаю это справедливым, или хотя бы законным. Я уверена, что с нами это делают незаконно.

Вы спрашивали про детей… У детей нам, конечно, всегда хорошо. Правда, они постоянно просят нас переехать, а мы что, мы только улыбаемся, отмалчиваемся, а что делать. Мы жили ради них, все для них сделали, что могли. Теперь они нам помогают. Когда проблемы со здоровьем, нужны какие-то вещи, или еще что-то. Они хорошие дети, достойные. Это главное, что мы сохранили семью. А там увидим, что будет.

А что скажете о настроении в Енакиево?

О каких именно настроениях речь? Мы пытаемся выжить. Такие наши настроения. Если вы спрашиваете о поддержке «дыры», то, откровенно говоря, всем уже просто наплевать на эти игры, потому что они стоят нам куска жизни и здоровья. Столько мы горя пережили, столько похоронили соседей, столько одиноких стариков нашли мертвым через несколько дней после их смерти, столько видели, как людей забирают в подвалы… Когда иглой колют в одно и то же место много раз, тело превращается просто в мясо, и перестает чувствовать что-либо. Такое здесь происходит с людьми. Есть обеспеченные люди. Ездят отдыхать за границу, имеют хорошую работу и деньги. Но вся эта работа – по интернету, а работодатели – в свободных городах. И о каких настроениях вопрос? Люди всегда хотят одного: чтобы были закон, порядок и безопасность. Этого здесь не будет никогда, пока здесь заправляет Россия.

Реальность – очень хрупкая штука. Взять вот наш центральный рынок. По воскресеньям приезжали все наши поселки, стать не было где. Продавалось все, буквально все можно было купить. Нам не надо было куда-то ехать скупаться, все приезжали к нам. Мы ездили в Камыш-Зарю, Харьков, Харцызск, Чаплино, – это за чем-то более масштабным или дешевым. У нас в городе все было. Промышленные города бедными не бывают. Теперь наше Енакиево превращается в город-призрак. Закрываются предприятия, хорошие магазины. Каждый год думаем, когда полностью «сдохнут» трамваи. Думаете, вам все показывают и все пишут, что здесь происходит? Люди очень недовольны, возмущены, зарплаты задерживаются, рабочие места сокращаются. Пытаются требовать, бастовать. Но, знаете, когда есть угроза сгнить в тюрьме, это как-то уменьшает желание протестовать.

Интересно: Как выживают «отжатые» боевиками заводы и шахты Донбасса?

Как вы относитесь к украинской власти, к изменениям на подконтрольной Украине территории?

Катастрофы никакой не вижу. Что мы хотели во время войны? Ясно, что бардак будет везде, пока идет война. И, подозреваю, много лет после войны тоже будет полный беспорядок. Мы ничего не знаем про европейские порядки, о которых говорим. Совсем ничего. Большинство украинцев ту Европу не видели в глаза. А президенты наши делают лучше себе, а не нам. Я за всю свою жизнь не видела власти, которая бы уступила собственной пользой ради нужд народа. Ну не бывает такого. Изменения как изменения. Я не имею ни доверия, ни симпатий ни к одному из политиков. На подконтрольной территории есть населенные пункты, где живут люди по пять лет без газа, электричества, воды, рубят деревья, чтобы отапливать помещение в холодное время. Где старики умирают в своих кроватях, и всем это безразлично. Где идут боевые действия, и там живут дети, совсем рядом, и эти дети погибают или остаются калеками. На какой черт мне и «политическая обстановка», чтобы я ею интересовалась, пока нас уничтожают?

Лично я последних двух президентов не выбирала, за них не голосовала, и это не моя ответственность – за все, что они обещали, за все, что они делают или не делают. Это ответственность тех, кто ходил на выборы. А мы с мужем просто хотим дожить свою жизнь, желательно, в мире. Мы единого ждем – чтобы закончилась эта проклятая война, которая уже все войны по жестокости и нелепости переплюнула.

Сталкивались с враждебным отношением на мирной территории из-за прописки?

Ну, глупых есть немного на земле (смеется – ред.), поэтому, да, сталкивалась. Особенно в очередях в банкоматы, в очередях в кабинеты, в местах скопления людей, словом. Есть люди злые, есть глупые, а есть просто уставшие. Сразу видно, для кого поругаться – это спорт, а кто дает выход отчаянию. Все мы люди. Я стараюсь беречь нервы, не реагировать.

Вы верите в возвращение мира?

Ну, а почему мы еще живы? Хочется верить не только в возвращение мира, но и в победу Украины. Если мы станем колонией, то же будет совсем не мир, а просто другая форма концлагеря, который нам здесь устроили. Или просто будет какой-то «облегченный» вариант – гетто или что-то такое. Мы потеряли слишком много, чтобы согласиться на такое. Хотелось бы снова спокойно доставать свой украинский паспорт, хотелось бы, чтобы наш город не вымирал после 18:00, чтобы не было никакого «комендантского часа», чтобы люди чувствовали, что они находятся у себя дома, а не в клетке.

Вы знаете, я никогда не плачу, когда вспоминаю, как все было раньше, и никогда не говорю «в прошлой жизни», поскольку это все и есть моей жизнью. Жизнь продолжается, как бы там ни было. Очень хочу дожить до мира, чтобы увидеть, как мой город освобождается от заразы, которая разъедала его много лет. Очень много знакомых умерли, потому что сдались и отчаялись. Решили перестать жить, и перестали. Я до войны часто бывала «дружкой» на свадьбах, муж даже смеялся, что меня чуть ли не до 45 лет звали подружки на свои свадьбы. А теперь я так же часто бываю на похоронах. Я знала этих людей всю свою жизнь, помню их молодыми, здоровыми, с кучей планов, которые почти все они воплотили. А потом пришла война, и все у нас отобрала. Все, кроме надежды. Напишите, что мы не потеряли надежду.

Читайте также: Мы можем вернуть Крым достаточно быстро, – Сенченко

«Черноморка» в Telegram и Facebook

Иллюстративное фото: Anton Darius | Unsplash