В период с 29 июня по 16 июля Human Rights Watch лично проинтервьюировала 15 пенсионеров в возрасте от 51 года до 87 лет, живущих на неподконтрольных правительству территориях, а также двух родственников в тех случаях, когда не могли проинтервьюировать пенсионеров непосредственно из-за проблем со связью или иных обстоятельств. Во всех случаях, за исключением двух, эти люди не получали украинскую пенсию с февраля или марта. 

Три человека попытались попасть на правительственную сторону, чтобы снять пенсию и сделать критически необходимые закупки, однако были там отправлены на две недели на карантин или самоизоляцию. 

Некоторые собеседники еще не достигли установленного в Украине пенсионного возраста (60 лет), однако получают досрочную пенсию как работавшие в горнодобывающей или тяжелой промышленности.

Два человека пользовались схемой «обналичивания» пенсий, которую предлагают в теневом секторе. В рамках этой схемы пенсионер переводит пенсию на счета третьих лиц в России или Украине, после чего получает наличные в рублях. Чтобы убедиться в существовании такой схемы, Human Rights Watch позвонили в две «компании», которые предлагают соответствующие услуги. Воспользоваться схемой обналичивания можно только в том случае, если пенсионер ранее лично оформил доступ к онлайн-банкингу на правительственной стороне. Комиссия составляет от 8 до 10 процентов, от пенсионера зачастую требуют конфиденциальную информацию, включая реквизиты и пин-код банковской карты. Большинство собеседников говорили, что в силу этих обстоятельств не могут воспользоваться серой схемой или готовы пойти на это только в крайнем случае.

В 2015 г. оккупационная власть неподконтрольных правительству районов Донецкой и Луганской областей начали выплачивать лицам пенсионного возраста социальное пособие, однако во всех задокументированных случаях его размер был меньше, чем украинская пенсия. В настоящее время минимальная выплата на неподконтрольных территориях обеих областей составляет 4 800 рублей (USD 67).

Все проинтервьюированные пожилые люди живут в неподконтрольных правительству районах Донецкой и Луганской областей. В интересах безопасности их имена заменены псевдонимами.

Читайте также: «Украина у нас одна, все вернем домой»: главное про поездку Зеленского на Донбасс

Петр П.

55-летний «Петр П.» живет в Ровеньках в Луганской области и передвигается в кресле-коляске после травмы позвоночника, полученной им, когда он работал в шахте. Его украинская пенсия составляет 4 600 гривен (USD 165). После введения карантинных ограничений они с женой живут на После введения карантинных ограничений они с женой каждый живут на 4 800 рублей (USD 67), которые ежемесячно оба получает от оккупационных властей «ЛНР». Последнее время они также получают гуманитарную помощь по линии Международного комитета Красного Креста (продукты и средства гигиены).

Поскольку Петр не может снять свою украинскую пенсию, ему пришлось сократить расходы, в том числе на подгузники и на лекарства, перейдя на менее, по его мнению, эффективные.

«Один знакомый позвонил и сказал, что есть упаковка памперсов. Спросил, нужны или нет? Через церковь как-то получил, – рассказал Петр. – И мы режем на маленькие части чтобы подольше [хватило]… Я их делаю поменьше, склеиваю скотчем… Досталась мне одна упаковка [за время карантина]. Но уже заканчивается».

Виталий Н.

До введения карантинных ограничений 65-летний «Виталий Н.» из Луганска получал украинскую пенсию в размере 5 900 гривен (USD 213), а также выплаты от  оккупационных властей в размере 11 500 рублей (USD 161). Он рассказал, что этих денег ему хватало, чтобы ухаживать за 92-летней маломобильной матерью, которая с начала конфликта не имеет возможности ездить на правительственную сторону за своей пенсией. Однако после введения карантинных ограничений Виталий остался без украинской пенсии и был вынужден сократить расходы, в первую очередь – на лекарства от диабета для себя и матери.

«Если раньше я принимал 2500 мг дозу [«Диабетона»] в сутки, то теперь стал 1500 грамма мг в сутки, и пришлось увеличить физическую нагрузку, чтобы регулировать уровень сахара так, – рассказал Виталий. – Я стал проходить по 5 километров в день, за счет этого естественное понижение сахара. Снизил потребление пищи, потерял в весе. Маме регулируем в основном за счет того, что стала просто меньше есть. Это конечно испытание, но по-другому мы сделать не можем».

У матери Виталия на фоне диабета развилась сухая гангрена нижней конечности, и из-за нехватки денег ей пришлось снизить прием обезболивающих на 15 – 20%. Виталий не исключил, что от этого у матери случился микроинсульт, поскольку от болей у нее повысилось давление.

5 июля Виталий пересек линию разграничения и на момент интервью находился на правительственной стороне на двухнедельной самоизоляции в их дачном домике. По его словам, на время его отсутствия ему пришлось нанять круглосуточную сиделку для ухода за матерью.

Важно:  «Закончить войну, но идти на компромиссы»: что Кравчук хочет делать в ТКГ и есть ли там «зрада»

Михаил Н.

62-летний «Михаил Н.» из Харцызска в Донецкой области остался без пенсии с февраля. 24 июня он попытался попасть на правительственную сторону через пункт пропуска в Новотроицком, об открытии которого незадолго до того было объявлено обеими сторонами. По его словам, он уже не мог обходиться без пенсии в 2 000 гривен (USD 73), живя только на помощь от знакомых. У Михаила были небольшие сбережения от сезонной работы в шведской гостинице осенью 2019 г., однако получить к ним доступ он мог только на правительственной стороне, поскольку банковские сервисы на неподконтрольных правительству территориях практически полностью отрезаны от международных операций.

«Решил поехать, потому что мне надо платить за жилье, питание, денег нету, уже не знал, что делать, – рассказал он. – Я собирался только на один день ехать. Раньше делал так, что ехал туда и обратно за один день, вечером уже дома был».

Однако поскольку у него не было смартфона, он не смог загрузить приложение «Дiй вдома», и не был пропущен на правительственную сторону. Когда он попытался вернуться обратно, его не пропустили уже де-факто власти, и с группой из нескольких десятков человек он на три дня застрял в так называемой «серой зоне», разделяющей стороны конфликта. В итоге этих людей все же вывезли на правительственную сторону и отправили на обсервацию в медучреждение.

Через четыре дня Михаила отпустили после отрицательного ПЦР-теста, но на момент интервью он по-прежнему не мог вернуться домой. По его словам, он написал заявление на включение в списки лиц на пропуск, которые составляются оккупационными властями неподконтрольных территорий, но ответа не получил. Не имея крова, он с начала июля бесплатно жил и питался в монастыре.

Анастасия П.

68-летняя «Анастасия П.» живет одна в селе под Донецком. До введения карантинных ограничений она раз в два месяца ездила на правительственную сторону, чтобы снять пенсию, которая составляет 2 000 гривен (USD 73). От оккупационных властей она также получала пособие в размере 4 800 рублей (USD 67). По ее словам, этих денег в совокупности только-только хватало на жизнь. После введения ограничений у нее остались только 4 800 рублей в месяц: по ее словам, этого хватает лишь на самое необходимое.

«Это деньги, чтобы с голода не умереть – хватает на хлеб, соль, картошку, на другое не хватит, – рассказала она. – Я от голода шатаюсь, когда хожу. Раньше могла себе колбасы, кусок мяса купить. Сейчас не могу, денег не хватает. Только супчик ем и хлеб. Как можно только супчик кушать и не шататься?»

По словам Анастасии, из-за нехватки денег она уже несколько лет не покупает лекарства от нескольких хронических болезней. Площадь ее земельного участка не позволяет ей выращивать там что-то в отличие от соседей, которые в период карантинных ограничений делятся с ней картошкой, овсянкой, подсолнечным маслом и яйцами.

Интересно: Захваты заложников в Украине: вопросы без ответов

Николай О.

57-летний «Николай О.», бывший милиционер из Донецка, последний раз ездил на правительственную сторону за пенсией в марте. Его украинская пенсия составляет 5 000 гривен (USD 181). После введения карантинных мер у него осталось только 4 800 рублей (USD 67) в месяц, которые выплачивают оккупационные власти. Он говорит, что пришлось перейти на яйца, потому что мясо слишком дорого, и что не может себе позволить лечение травмы спины, расходы на которое могут составить порядка 9 000 гривен (USD 326).

«Стало намного хуже с карантина, – рассказал он. – Раньше хоть как-то поедешь, кусок сала себе купить, там, на рынке в Волновахе [на правительственной стороне], там оно намного дешевле. Сейчас огород – это единственное, что спасает, можно хотя бы кабачки какие-то собирать».

Людмила С.

65-летняя «Людмила С.» провела зиму на правительственной стороне, ухаживая за сыном с инвалидностью, и вернулась в село в Луганской области 28 февраля. На тот момент ее единственным источником средств к существованию была украинская пенсия в 2 100 гривен (USD 76), поскольку выплата пособия оккупационными властями была прекращена из-за ее долгого отсутствия. После введения карантинных мер Людмила осталась вообще без денег и была вынуждена довольствоваться тем, что ей давали соседи.

Дочь Людмилы, которая также живет на неподконтрольной правительству территории и обычно раз в месяц навещает мать, привозя продукты, одежду, лекарства и другие предметы первой необходимости, в марте и апреле не могла приехать, поскольку оккупационные власти при обнаружении подтвержденных случаев Covid-19 закрывали целые города.

«Два месяца дочка не приезжала, не пускали: ни автобусов, ни частные машины не ездили, – рассказала Людмила. – В это время оставляла ключи на пороге. Ложишься спать и не знаешь, что будет утром. Думала, пусть дверь не ломают, если умру».

Через месяц после введения карантинных мер Людмиле удалось восстановить выплаты от оккупационных властей (4 800 рублей). На момент интервью у нее были продукты с огорода, дочь снова стала приезжать.

Читайте также: Минские танцы с волками

Степан А.

67-летний «Степан А.» из Луганска 29 июня был вынужден официально пересечь линию разграничения, чтобы забрать для жены лекарство от гипертонии, которое не продается на неподконтрольной территории. Он рассказал, что рассчитывал обойтись без перехода на правительственную сторону и самоизоляции, поскольку родственник передал лекарство водителю маршрутки, у которой конечная остановка находится в нескольких сотнях метров от правительственного пункта пропуска. Однако украинские пограничники не разрешили Степану пройти эти несколько сотен метров и отказались помочь с передачей, потребовав установки приложения «Дiй вдома» и прохождения двухнедельной самоизоляции.

«Я еле прошел, пограничники сказали, что у меня устаревшая модель. Связи нету, вижу – не берет, не берет, – рассказал он. – Я даже просил их, сказал, сходите, пожалуйста, или пригласите водителя маршрутки сюда, я возьму таблетки и пойду домой. Я даже 1000 гривен предлагал. А что мне делать, дать жене умирать? Я чуть ли не плакал».

В итоге Степану все же удалось установить приложение, и он две недели провел на самоизоляции у родственников на правительственной стороне. Ни он сам, ни его жена с марта не могли снять украинскую пенсию (на двоих у них получается около 8 000 гривен, или USD 290). От оккупационных властей они получают 15 000 рублей в месяц (USD 210). В настоящее время они с трудом выкраивают деньги на некоторые лекарства, на которые до карантина у них уходило до 30% семейного бюджета. По словам Степана, его жене приходится особенно тяжело: у нее осталась одна почка, и она страдает целым рядом хронических расстройств здоровья. Ей требуется регулярное лечение, которое до введения ограничений она проходила на правительственной стороне.

Татьяна Е.

87-летняя «Татьяна Е.» живет в селе под Луганском. До введения карантинных мер она раз в два месяца ездила на правительственную сторону, чтобы снять пенсию, которая составляет 5 000 гривен (USD 181). Поскольку на единственном в Луганской области переходе пенсионерам приходится проходить пешком несколько километров между пунктами пропуска, это уже тогда было тяжелым испытанием для Татьяны, которой приходилось нанимать «тачечника»:

Иногда нужно выстаивать 6 часов. Мне почти 90 лет, какое выстаивание? Плачу за это все, получается приличная сумма.

Оставшись без доступа к украинской пенсии, Татьяна на момент интервью жила на пособие в размере 4 800 рублей (USD 67), которое выплачивают оккупационные власти. Денег на продукты и предметы первой необходимости ей хватало в обрез, но она не рассчитывала, что в обозримом будущем сможет попасть на правительственную сторону из-за карантинных ограничений и перелома ноги, который она получила в мае.

«Того, что «ЛНР» выдает, хватает на хлеб, – рассказала она. – После коммунальных взносов (это свет, вода и газ) и лекарств, останется две тысячи [рублей] на еду, покупаю только на суп и хлеб. Мясо не ем».

Фото: Human Rights Watch

Также важно: Шахтер из «ЛНР»: Что сильнее: страх тюрьмы или голодной смерти?

«Черноморка» в Telegram и Facebook