Российской Федерации рано или поздно придется заплатить за временную оккупацию Крыма и военную интервенцию на Донбассе со всеми вытекающими последствиями. Конечно, лучше рано.

Что для этого нужно делать? Собирать доказательства того, что натворил проклятый «русский мир» на территории независимой и суверенной Украины. А главное – чьими руками это было сделано: часто высокопоставленных граждан России с помощью украинских коллаборантов. Потому что бред про «гражданскую войну» нужно рубить на корню.
А уже с доказательствами можно смело идти на переговоры с нашими международными партнерами, чтобы продолжать санкционную политику в отношении страны-агрессора, а также обращаться во всевозможные судебные инстанции. Ведь преступник должен быть наказан.

Собирать свидетельства против России непросто, и всегда радостно, когда они находятся. Особенно, когда в этом нам помогают наши же враги.

Сегодня на «Черноморке» разбор сразу двух интервью людей, которые занимали непоследние «должности» в террористической группировке «Донецкая народная республика», – Игоря Стрелкова-Гиркина и Захара Прилепина.

Первый из них пообщался с кремлевскими пропагандистами «Московского комсомольца». И вот что он им рассказал.

КАК ГИРКИН СТАЛ СТРЕЛКОВЫМ

«Чтобы закрыть эту тему: Игорем Ивановичем Стрелковым я стал, когда началась вторая чеченская кампания. Все мы, офицеры ФСБ, отправляясь в длительные командировки в республику, получали документы прикрытия на другие, как у нас принято говорить, установочные данные. Можно было менять что угодно: и имя, и фамилию, и отчество. Желательно было менять.

Стрелкова – это моя бабушка по отцу. Иваном звали моего любимого деда по матери. Поэтому ничего странного в этом выборе нет. Пять лет все знали меня в Чечне как Игоря Стрелкова. Поэтому естественно, что, отправляясь в Крым, а потом на Донбасс, я решил воспользоваться этим псевдонимом».

О ТОМ, ЧТО ЕМУ «СВЕТИТ» ГААГСКИЙ ТРИБУНАЛ

«Во-первых, я сам не собираюсь сдаваться. Ни в коем случае. Во-вторых, полагаю, что власти Российской Федерации на данный момент не заинтересованы в подобном развитии событий. Конечно, когда к власти придут другие силы, ситуация для меня, скорее всего, изменится. Но до этого еще надо дожить.

Очень многие хотели бы, чтобы я скорее замолчал навсегда, нежели попал на какие-то допросы. Тем не менее исключать тот вариант, о котором вы сказали, безусловно, нельзя. Такая угроза существует.

Но я отношусь к ней достаточно спокойно. По двум причинам. Причина первая и основная: моя совесть в целом (якобы – ред.) чиста. Я исходил из собственных взглядов и убеждений и поступал так, как считал нужным и правильным. Во-вторых, после всего, что было в моей жизни – мне много раз приходилось смотреть смерти в глаза не в фигуральном, а в буквальном смысле, – какой-то там гаагский суд… Это так мелко! Это не страшно. Для себя я решил, что если до этого дойдет, то категорически откажусь сотрудничать со следствием. Не буду признавать его легитимность».

О СБИТИИ BOEING РЕЙСА MH17

«Вы знаете мой стандартный ответ на данный вопрос: ополчение (террористы – ред.) «Боинг» не сбивало. Все, больше никаких комментариев. Давайте не будем об этом.

(Выдвижение официального обвинения в причастности к авиакатастрофе – ред) никак не изменило (образ жизни – ред.). Усиливать каким-либо образом свою безопасность у меня возможности нет. Прятаться я тоже не собираюсь. От слова «совсем».

ПОЧЕМУ ПОШЕЛ ВОЕВАТЬ НА ДОНБАСС

«Меня (якобы – ред.) никто на Донбасс не посылал. Я пошел туда (якобы – ред.) сам, добровольно, по собственным побудительным мотивам, и остался верен своим взглядам и идеалам – независимо от того, как разворачивалась политическая ситуация, как менялась «линия партии».

Но обратите внимание: многие из тех, кто прогибался под эту «линию», уже мертвы. Господин Захарченко – я его назвал «паном» после того, как он подписал Минские договоренности, – воспринимал на ура почти все приказы из Москвы. И где он?..

То же самое можно сказать о целом ряде других донбасских деятелей. Удобность – еще не гарантия безопасности».

ПРО ЛИКВИДАЦИЮ ЗАХАРЧЕНКО

«Я не рассматриваю официальные версии. Полагаю, что без участия людей, связанных, скажем так, с влиятельными российскими кругами, устранить Захарченко было бы невозможно. Не думаю, что решение об устранении было принято официальными властями, но более чем вероятно, что существовали серьезные силы, заинтересованные в устранении.

Коммерческие вопросы. Контроль над серыми схемами, над промышленностью, над всем остальным.

Если бы политические мотивы были главными, то Захарченко просто вызвали бы в Москву и оставили здесь. Как это было, например, с Болотовым (Валерий Болотов, главарь террористов «Луганской народной республики» с 18 мая по 14 августа 2014 года – ред.)».

ПРО ПУТИНА

«Я упрекаю Путина не за то, что он воссоединил (временно оккупировал – ред.) – не присоединил, подчеркиваю, а воссоединил – только Крым. Я ставлю вопрос иначе: Путин отказался от (якобы – ред.) воссоединения разделенного русского народа. Упустил уникальный шанс, который выпадает, может быть, раз в столетие. По сути, он отказался (якобы – ред.) защищать русских в Украине. Защитил на половину, на четверть пальца.

При этом «сбережение живой силы и техники» ожидаемо обернулось провалом. Не решив вопрос с Украиной, Путин ничего не выиграл. Люди продолжают гибнуть, войне не видно конца и края, расходы на нее растут. И рано или поздно эта война перейдет в горячую стадию, поскольку является (якобы – ред.) войной гражданской, а в таких войнах не бывает перемирия. Есть только победители и побежденные.

Вступив в эту войну, он обязан был ее выиграть. В этом случае мы потеряли бы меньше ресурсов и намного меньше людских жизней.

Проиграть тогда было невозможно. В 2014 году было возможно все. В 2014 году, если бы Россия присоединила Харьков, Одессу, Днепропетровск и на этом остановилась, в Европе и США (якобы – ред.) вздохнули бы с облегчением. А то, что она остановилась, на четверть зайдя в Донбасс, не вызывает ничего, кроме насмешки. Это как у Салтыкова-Щедрина: от него великих злодейств ждали, а он чижика съел.

К проигрышу ведет как раз нынешняя политика. Медленно, но верно. Путин один к одному повторяет действия Милошевича. Шаг за шагом, год за годом… Масштаб страны, конечно, другой, но ошибки те же».

О ПОБЕГЕ ИЗ СЛАВЯНСКА

«Если бы мы не оставили Славянск, то, скорее всего, там бы и погибли. В течение достаточно короткого срока. Причем еще до того, как славянский гарнизон был бы окончательно уничтожен, мы бы узнали о падении Донецка, Луганска и о полном разгроме «народных республик» (террористов на временно оккупированных территориях – ред.). На момент, когда мы выходили из Славянска, противник полностью отрезал «ДНР» от России: вся приграничная зона контролировалась украинскими войсками. Вся! А у «ДНР» и «ЛНР» на двоих оставался для связи с Россией один только Изваринский коридор.

С военной точки зрения оставление Славянска было настолько очевидным, настолько бесспорным шагом, что нет даже смысла это обсуждать. Критику я воспринимаю с усмешкой. Люди либо не понимают, о чем говорят, либо сознательно дезинформируют. Да, с военно-политической точки зрения это, конечно, нанесло сильный удар по «республикам» (террористам на временно оккупированных территориях – ред.). Именно поэтому я до последнего пытался удержать город. Использовал последнюю возможность – самую последнюю – вывести гарнизон. Еще бы сутки, и кольцо окружения окончательно бы сомкнулось.

Замечу также, что я не сбежал, не бросил гарнизон, хотя мне неоднократно предлагали переехать в Донецк и принять бразды правления как (так называемому – ред.) «министру обороны ДНР». Я вышел вместе с гарнизоном, в ту самую ночь. Поэтому все упреки… Попробовали бы те, кто упрекает, побывать на моем месте».

ЧЕГО ОЖИДАЛ ОТ РОССИЙСКОГО ВТОРЖЕНИЯ В УКРАИНУ

«Я исходил из достаточно простой и, по-моему, очевидной логики. Воссоединение (временная оккупация – ред.) Крыма было мощнейшим военно-политическим шагом, который у меня в свое время вызвал колоссальное удивление. Помню, когда Сергей Валерьевич Аксенов после своего полета в Москву собрал нас, свой узкий штаб, в который входили 10–12 человек, и объявил, что референдум проводим не о независимости, а о воссоединении с Россией, я был поражен до глубины души. Я-то был уверен, что будет новое Приднестровье, новая непризнанная республика.

Но воссоединение (временная оккупация – ред.) Крыма – это рубикон. Та граница, которую невозможно перейти, не совершая решительных действий. Было ясно, что Запад никогда не признает данного решения, что пока Украина существует в том виде, в каком мы ее знаем сейчас, конфронтация будет только нарастать. Давление, санкции не прекратятся. Этот случай, когда необходимо было разрубить гордиев узел одним ударом, не пытаясь его распутать. Нельзя было останавливаться.

Я полагал, что в Кремле это понимают, поэтому ту ограниченную поддержку, которую оказал мне Аксенов, воспринимал как действия в рамках этой логики. Аксенов, кстати, (якобы – ред.) очень неглупый человек. Он прекрасно понимал, что Крым без остальной «Новороссии», без Северной Таврии – это как сухая рука. Что вместо региона-донора будет бесконечная черная дыра, в которую надо вкладывать, вкладывать и вкладывать. Просто чтобы «рука» окончательно не засохла.

Я считал, что следующим логичным шагом будет воссоединение (оккупация – ред.) Донбасса. Как минимум – превращение его в независимый регион. После чего последует эффект домино. Русские, русскоязычные регионы Украины – в первую очередь Харьков, Днепропетровск, Запорожье, Николаев, Херсон, Одесса – отложатся от Украины. Будет создана некая федерация республик (так называемой – ред.) Новороссии, которые впоследствии войдут в Союзное государство.

Киев я также не считал потерянным городом. Лишившись трети населения, половины экономики, почти всей инфраструктуры, остальная часть Украины – как минимум до линии Керзона – через какое-то время тоже должна будет влиться в состав обновленного Союзного государства. И другого пути на самом деле до сих пор нет.

Другой путь – это капитуляция. Капитуляция на Донбассе автоматически поставит вопрос о статусе Крыма.

Что что-то пошло не так, я понял 26 апреля (2014 года – ред.), когда меня попросили снять маску и дать совместное интервью с Пушилиным.

Определенной точкой невозврата стало заявление Путина, прозвучавшее 7 мая, после переговоров с Дидье Буркхальтером. Надо, мол, подождать с референдумом – и прочее, и прочее, и прочее. Это означало не только отказ от идеи «Новороссии». Фактически это был отказ от серьезной борьбы за Донбасс.

Ну а последняя точка была поставлена 25 мая 2014 года, когда Москва признала легитимность избрания Порошенко. Это нанесло колоссальнейший удар по донецкому сопротивлению. Многие в украинских вооруженных силах относились тогда к Порошенко – и вообще к (так называемой – ред.) «киевской хунте», – мягко говоря, скептически. Но 25 мая у них появился легитимный главнокомандующий, приказы которого они стали выполнять».

ПРО РЕВОЛЮЦИЮ ДОСТОИНСТВА

«Не буду отрицать того, что Майдан был вызван внутренними причинами. Я был в Киеве в январе 2014 года и за десять дней своего пребывания там имел возможность убедиться, что подавляющее большинство киевских обывателей, и не только киевских, так или иначе симпатизируют Майдану. Это факт.

Но поддержка ему извне (якобы – ред.) была оказана колоссальная – это тоже (якобы – ред.) факт. Достаточно вспомнить соглашение с Януковичем, слитое в унитаз на следующий день после подписания. Посол Соединенных Штатов оказывал поддержку Майдану, лично присутствуя там…

Я там был с ознакомительными целями. Я не проводил разведку – я просто хотел понять, что происходит. Мне было интересно это как профессионалу. Я тогда был руководителем службы безопасности у Малофеева (Константин Малофеев, российский олигарх, владелец пропагандистского телеканала «Цальград» – ред.). Когда в Киев доставили Дары волхвов (христианские реликвии, хранящиеся на горе Афон; в 2014 году были принесены в пределы РПЦ, организатором и спонсором проекта выступил фонд Малофеева – ред.), я отвечал за безопасность всего этого процесса.

Кстати, многие из тех, кто помогал Малофееву в организации и проведении этого мероприятия, тоже сильно сочувствовали Майдану и даже участвовали в нем. Когда у нас был прощальный вечер в Киеве – это был конец января, до падения Януковича оставался еще почти месяц, – они подходили ко мне, немножко подшофе, и жаловались. Говорили, что боятся, что Майдан проиграет. А я их тогда убеждал, что они уже победили, просто еще не знают об этом. Но при этом говорил, что ничего хорошего из этого не выйдет, что они еще пожалеют об этой победе».

Перейдем к Захару Прилепину. С ним пообщался российский журналист Алексей Пивоваров в рамках своего YouTube-проект «Редакция».

Перед тем, как вы ознакомитесь с главным из беседы с бывшим главарем одной из группировок террористов «ДНР», маленькое объяснение от автора этих строк. Если вы раньше читали на «Черноморке» мои разборы разных интервью, то знаете, что прямых ссылок на разговоры с людьми типа Прилепина я не даю. Из вполне понятных соображений.

Но здесь будет исключение. Ниже линк на видео интервью, без всяких таймкодов. Если у вас есть свободные полчаса, то посмотрите от начала и до конца.

За это время можно увидеть полное моральное разложение человека, который в разговоре о Донбассе с нездоровой эйфорией признается в причастности к убийствам солдат, которые защищали свою родную землю от «заблудившихся отпускников».

Таким традиционно желаю одного – жить долго, аж до суда.

ПРО ОККУПАЦИЮ КРЫМА

«Один человек. Один человек принимал это решение. Мы знаем его имя. Все были против.

В 2014 году он сделал… Это прикол, конечно. Просто, там сидят за столом 30 человек, и он говорит: «Кто за присоединение (временную оккупацию – ред.) Крыма?». А они говорят: «Мы все против, это будет полная лажа: для наших доходов, для нашего будущего. Он сказал: «Я понял. Берем».

Я не могу это не оценить. Это Егор Летов. Мне кажется, в этом есть элемент троллинга и стеба. Он рационалист конечно, но при этом, чудит. «Сейчас я вас всех обыграю, а вы ничего мне за это не сделаете».

ПРО РОССИЙСКИХ АРТИСТОВ, КОТОРЫЕ ВЫСТУПАЮТ В УКРАИНЕ

«Гребенщиков – упырь. Потому что он в Украину ездит – во Львов, в Киев, и поет там: «До рая было рукой подать, но все испортили сепаратисты». И зал рыдает просто от счастья.

Зачем ты поехал петь ее в Киев людям, которые (якобы – ред.) убили восемь тысяч человек, из них 300 детей. В чем прикол? Зачем ты это делаешь? Поешь для людей, которые (якобы – ред.) никогда не видели войны, которые (якобы – ред.) не знают, что такое смерть. Они в Киеве и во Львове плачут от восторга, что ты (якобы – ред.) легитимизируешь их право на войну.

Никто ни разу не стрелял ни во Львов, ни в Чернигов, ни в Киев – туда не приходили наши танки. Они пришли и начали стрелять в эту сторону.

И Андрей Макаревич, Борис Гребенщиков и Дмитрий Быков приезжают туда и говорят: «Мы такие хорошие и красивые музыканты. Мы (якобы – ред.) легитимизируем ваше право на насилие, не стесняйтесь, что вы так делаете, там просто (якобы – ред.) плохие люди».

ПРО ВОЙНУ С УКРАИНОЙ

«Все знали, что будет война с Украиной. Я даже в 2007 году написал текст, и там первый был рассказ о том, что в Украине начинается гражданская война.

Все в Украине знали, что они (якобы – ред.) живут в двух разных странах, (якобы – ред.) Запад и Восток не были похожи ничем. Я, когда приезжал, был во Львове и в Киеве 25 раз, то они все говорили, что «мы будем воевать, потому мы не дружим, у нас две разные страны».

И когда все это началось, они говорят «это все Россия придумала», а я говорю «пацаны, я просто с вами сидел в бане с 2007 года по 2014 год, и вы все эти годы говорили, что мы (якобы – ред.) живем в двух разных странах. И когда вы будете говорить, что это Путин все придумал, вы просто врете мне в глаза, потому что у меня все ходы записаны».

О ПРИЧАСТНОСТИ К УБИЙСТВАМ УКРАИНСКИХ СОЛДАТ

«Я думаю как с этим потом иметь дело. Что бы там ни говорили, я управлял боевым подразделением, которое убивало людей в больших количествах. Я не знаю, как я буду потом с этим разбираться.

Ничего не происходит. Ничего не мучает. Я знаю, что эти люди просто умерли и похоронены. Они лежат в земле. Просто убиты. Их много. В целом по донецким «батальонам» по показателям редко кто мог сравниться с моим «батальоном». Все, что мы делали – это полный, голимый беспредел. Меня даже смешит, что меня считают фейковым полевым командиром. Никто, ни один полевой командир не имел столько результатов, сколько я.

Однажды все прочитают эти документы и узнают, на каких направлениях погибло больше всего людей. И там стоял мой батальон, прикинь?».

ПРО СУД

«Конечно не боюсь. Я живу в контексте русской литературы, словесности. Где Державин, Пушкин, Лермонтов и Бестужев-Марлинский. Я там и живу.

Меня вообще никакие ваши суды не волнуют. Меня никто никогда не посадит в тюрьму.

Я буду во все страны приезжать и все будет у меня хорошо. Мне ничего не будет, все люди, желающие посадить меня в Гаагу, – обся».

Читайте «Черноморку» в Telegram и Facebook