Не знаю, мною ли открыт или существовал прежде термин и сам феномен «своей войны». Означает это выражение то, что каждый видит войну по-своему, находит насущным то, мимо чего другой пройдет, даже не заметив. Для кого-то война – это удорожание всех товаров на рынке. А для кого-то – возможность совершить открытие: какое это счастье, что товары просто ЕСТЬ.

Для третьего война – это сотня тысяч убитых людей, разрушенные города, голод, холод, отчаяние. А для четвертого – возможность поехать на недельку в «Новороссию», вернуться домой в Москву или Петербург и поднять свой авторитет в кругу друзей – божьих одуванчиков, которые танки видели только в компьютерных играх.

Для меня, возможно, в силу профессии, одна из важнейших особенностей войны – все превращения, которые она совершает с людьми. Одно из них – исчезновение людей как таковых. В данном случае речь не о смерти – это отдельная, страшная страница. И не о метафоре, подразумевающей «растворение человеческого в человеке», – тема тоже достойна внимания исследователей, философов, антропологов.

Речь о простом. Когда в Луганске только-только прекратились активные боевые действия, я осознал, что отныне никогда не увижу многих своих знакомых. НИКОГДА. Из города уехали многие из моих соседей, родственников, друзей. Я знал, что они живы и теоретически могут вернуться. Но я также знал, что этого не будет. Знание мое основывалось не на «интуиции», а на сравнительно точном представлении о том, что происходит, и что это – надолго или навсегда.

В основном, мои знакомые – не экстремалы, а люди, привязанные к размеренной жизни, не столько даже в силу вкуса или состояния здоровья, а скорее по идейным соображениям. Что это значит? Человек, в жизни которого было мало хорошего, порой ценит мелкий комфорт и предсказуемость гораздо сильнее, чем тот, у кого было все, и кто в силу пресыщенности может сделать выбор в пользу жизни трудной, лишенной элементарного.

Например, у определенного сорта молодежи (не донецкой или луганской, конечно) сейчас стало хорошим тоном селиться в глухих деревнях, где жизненные блага приходится добывать у матери-природы голыми руками. В таких историях, правда, меня немного смущает цена простеньких домиков, которые прогрессивные молодые люди строят для жизни в этих деревушках, и разные мелочи вроде совершенно необходимого «джипа», на котором минут за двадцать можно добраться до ближайшего города.

Однако вернемся к нашим делам.

Предчувствия мои совершенно оправдались. Несмотря на то, что понемногу цивилизация стала возвращаться в Луганск, возвращались и многие беженцы, мои знакомые и друзья с возращением не торопились, а даже и напротив – уезжали все дальше и дальше. Если первоначальным пунктом их отъезда была, например, Львовская или Киевская область, то через некоторое время оказывалось, что они уже в Израиле или в США.

Я могу гулять по городу целыми днями, не важно, в будний или выходной день. При этом не встретив ни одного знакомого человека. Это удивительное ощущение, сравнимое с тем, что я просто переехал бы в новый город. Доставляет ли это какие-то эмоции? Пожалуй, это эмоции сложного порядка, которые проще перевести в действие, нежели проанализировать до конца.

Человек – это существо, обреченное на разлуки, многие из них – разлуки вечные. Современный мир пытается спрятать этот факт, как и многие другие неоспоримые факты нашей жизни, например, факт смертности. Нам предлагают поверить в то, что благодаря успехам медицины и правильным привычкам человек может прожить долго-предолго, а там, глядишь, что-то изобретут для бессмертия. Многие верят. Равным образом нас убеждают, что современные средства связи обеспечивают общение с теми, кто тебе дорог, так долго, как вы захотите. Ну и что, что твой друг в Хайфе? Да, вы не сможете присесть на лавочку в парке, просто попить пива и поговорить ни о чем. Но все-таки можете разговаривать каждый день и даже иметь совместный бизнес, это очень легко.

Да и, в конце концов, говорят там, по-настоящему близких людей быть много у человека не может. Главное, чтобы рядом с тобой была твоя семья, а там хоть трава не расти. Найдутся люди, и немало, которым и такой формат жизнь подходит как нельзя лучше. Никто им не нужен и они хоть завтра поедут хоть в Антарктиду, «лишь бы милый (милая) был (была) рядом».

Люди, которых я сегодня встречаю в городе, не неприятны, а многие кажутся симпатичными. Проблема в том, что мы не знакомы, у нас нет общей, пусть и крошечной истории, и встречаясь, мы не кивнем друг другу, не скажем «Привет», не остановимся на минутку, чтобы обменяться новостями.

У меня, правда, за время войны появились новые знакомые. В 2014 году начался отсчет нового времени, новой жизни. «В сорок лет жизнь только начинается», да-да-да. И главное, никто не поинтересуется, какая это жизнь. Все уверены, что новая всегда лучше старой.

Но с новыми знакомыми мы не связаны тысячами нитей общей истории, и линия нового знакомства всегда однотактна, я и он, мой новый знакомый. Из нашего диалога не рождается хор, возможность поговорить о том, чем обладаем не только я и он.

еоретически, мы могли бы говорить о войне. Но, откровенно говоря, это гораздо больше нас любят делать люди, которые видели войну только на мониторе или во время краткой «экскурсии в Новороссию», в места, где уже не стреляли.

Все сложное, неоднозначное осталось в старой жизни. Можно, конечно, позвонить старым друзьям или родственникам или воспользоваться скайпом или зайти на Фейсбук, где почти все красуются. Слава Цукербергу.

Формально, конечно, уехали не ВСЕ. Я точно знаю, где можно найти в Луганске Х, Y, Z и далее по алфавиту. Можно нанести визит или пригласить в гости. Но зачем, если у них тоже есть странички в Фейсбуке и, просматривая, как живет в Хайфе луганчанин А., через два клика можно узнать, чем дышит в Луганске луганчанин Б. При этом не почувствовав никакой разницы между ними, потому что они отметятся практически неотличимыми дацзыбао или перепостят одну и ту же статью.

Однако общение – не самоцель, для меня, во всяком случае. Не безразлично не только с кем, но и о чем, и как говорить. Порой позвонишь какому-нибудь знакомому в Луганске, задашь вполне невинный вопрос – и нарвешься на чеканную формулировку:

– Я ЭТО обсуждать не буду.

Не обсуждаем то, это и двадцать пятое. Что же остается? Универсальные темы общения – об успехах, приобретениях и проблемах. Некоторые этими темами довольствуются всю жизнь и как-то обходятся. Есть вариант рассказывать не о том, что купил и чего достиг сам, а что купил и чего достиг твой знакомый или некий известный человек. Можно также сообщить, что ты собираешься купить и чего намерен добиться.

Сразу говорю, что мудрый человек не будет о своих приобретениях сегодня болтать с оглядкой хотя бы на элементарные приличия. Рассказать своему луганскому знакомому, что я приобрел тапочки за сто пятьдесят рублей? А я уверен, что он сегодня ел и будет есть завтра?

Самый безобидный и прекрасный разговор, который никого ни к чему не обязывает – это, конечно, разговор о еде. Конечно, можно всем на свете рассказать, какую ты купил и приготовил еду. Это можно делать по телефону, по скайпу, в фейсбуке, с глазу на глаз, с луганчанином, живущим теперь в Луганске, в Хайфе, в Оклахоме или в Одессе. Можно многословно описывать все манипуляции с едой. Выкладывать любимые рецепты. Можно даже рассказывать, что ты хотел бы съесть, но не можешь, потому что дорого.

Никто не подкопается, независимо даже от того, следят ли за тобой спецслужбы, как ты того опасаешься, или не следят, потому что ты им даром не нужен. Возможно, рассказывая о том, что зажарил и съел за один присест два кило мяса, ты доставишь кому-то в Луганске пару неприятных минут, поскольку собеседник твой уже несколько месяцев не принимал ничего, кроме каши с солью. Но два кило мяса – это, в конце концов, не новый «джип». Хотя бы теоретически это всем доступно.

Из преимуществ такого общения: оно может быть с кем угодно, независимо от того, знакомы ли вы двадцать лет или тридцать секунд. Ведя речь о колбасе или цене на яйца, можно подружиться со всем миром, потому что у каждого человека есть, что сказать о колбасе и цене на яйца. А, стало быть, обзавестись новыми друзьями, и более не вспоминать старых.

Как и то, что было время, когда говорил ты не только о колбасе.

Источник: Крым.Реалии