Волонтерское движение в Украине стало уникальным явлением в современной истории не только нашей страны. Деятельность этих неравнодушных людей часто превосходит по эффективности работу государства и буквально спасает жизни.

Мы решили побеседовать с яркой представительницей движения, которая не избалована вниманием журналистов, поскольку не желает становиться медиа-лицом или создать официальную организацию, предпочитая скромно делать свою работу.

Наталья Кабаровская помогает армии уже 5-й год, с тех пор как в посёлке Чаплынка Херсонской области, недалеко от ее дома, появился наш первый блокпост весной 2014 года. У нее двое взрослых детей – сын и дочь. У сына ДЦП, у нее самой – тяжелое заболевание суставов, и она часто лечит их в тернопольской больнице, вдали от дома. Ее мужу пришлось уволиться с работы, чтобы быть рядом с сыном, пока их мама далеко. Но семья помогает Наталье в волонтерстве, а Наталья помогает армии.

О выборе стать волонтером, распрях в движении, а также почему людям нужно помогать – читайте в интервью «Черноморке».

Есть волонтеры, которые гордятся своим волонтерством, есть те, кто говорят о себе «я просто помогаю, я не волонтер», как вы себя называете?

Я не люблю бравировать этим термином ни в плюс, ни в минус. Волонтер – это тот, кто помогает безвозмездно. Вот ты шел по улице, а там котенок. Ты его покормил и пошел дальше. И ты от него не ждешь какой-то отдачи, какого-то ответного действия. А здесь мы. Это война. Она идет в нашей стране. И мы все заинтересованы в том, чтобы она скорее закончилась и закончилась так, как нужно нам. Мы не совсем помогаем, получается, не совсем безвозмездно. Да, мы делаем все, что можем и как можем, но у нас в этом тоже есть интерес. Это не волонтерство чистое.

Получается своеобразный бартер: мы, волонтеры, даем одно – помощь бойцам, а взамен хотим получить другое – свободную Украину и окончание войны?

Да, это мое видение, как я это понимаю.

Я говорила со многими волонтерами, и у каждого из них есть момент в жизни, когда они первый раз, иногда даже неожиданно для самих себя, кому-то помогли и потом уже не могли не помогать. Как это произошло с вами?

Я об этом не могу спокойно рассказывать. Начиналось… Я живу в 20 километрах от Крымской границы, перешейка. Это Херсонская область, Каланчацкий район, поселок Мирное. Когда в марте 2014 года Крым заняли «чужие» войска, они поставили свои блокпосты совсем недалеко от нас. И мы смотрели в Youtube ролики и видели, что там стоят чеченцы, стоят казачки. Это было очень страшно. Я не могла спать. Да вообще все то лето я практически не спала. А наших тогда еще не было, и мы боялись, что в любой момент они могут двинуться дальше.

И когда уже чуть позже начали заезжать наши войска, наши солдатики – «Тридцатка» житомирская в райцентр Чаплынка, я была готова их обнимать, руки им целовать, понимая, что теперь будет не так страшно, что теперь будет какая-то защита.

Мы часто ездим в Чаплынку за продуктами, так, по мелочи. И вот мы снова поехали туда с мужем на машине и встретили первый раз наших ребят в форме (плачет). Я не особо умею сдерживать эмоции… Я им сказала: «Хлопчики, дякую, що ви тут, що ви з нами». А они мне ответили: «А ми за вас». И я запомнила это на всю жизнь. Всю дорогу назад плакала. С этого дня я стала задумываться: как я могу помочь? Ведь мы живем достаточно скромно.

Возле нас недалеко Северо-Крымский канал. И однажды муж пришел с работы и сказал, что дорога на канал перекрыта, что-то там делают. Чуть позже мы узнали, что там насыпали дамбу и перекрыли таким образом воду в Крым. И тогда же там поставили первый наш блокпост. Кстати, кодовое название блокпоста было «Краник»: то есть краник на Крым перекрыт. Я уже не помню, что точно везла в первый раз ребятам на этот блокпост – вроде пирожков нажарила и еще что-то по мелочи. Мужу сказала: «Поехали, хоть угостим чем есть». И мы поехали. На блокпосту было всего два мальчика. Они отнеслись к нам настороженно – все-таки у нас сепаратистский поселок. И я сразу вытащила паспорт, показала прописку – все, чтобы они не боялись. Сказала, что каждый пирожок могу понадкусывать, если надо.

И они поверили вам?

Да, и мы начали к ним ездить. Помню, один раз они варили суп. В каске. На огне. Сильно меня это впечатлило. На следующий день я на женском форуме в интернете, где давно сижу, рассказала про эту каску. И в тот же день одна знакомая, теперь уже близкая подруга, перекинула мне деньги на карточку и сказала: «Купи котелок, купи все, что нужно». Я купила и отвезла. Форум разделился на тех, кто за Россию и тех, кто за Украину. Но те девочки, кто за Украину, начали мне помогать.

Что было потом, как дальше организовывали помощь?

Потом эти ребята уехали, и появилась наша Херсонская территориальная оборона. Семь человек. К тому времени я начала активно вести свою страничку на Facebook, где описывала наши поездки к бойцам. И начали подключаться к моей страничке незнакомые люди из Херсона, стали передавать то, что было нужно. Кроме еды и одежды тогда, в разгар лета, мы купили ребятам и тент от солнца.

В июле эти бойцы уехали, сказав, что приедут другие, из Тернополя. Очень серьезные, никому не доверяют. Я попросила, чтоб передали по цепочке о том, что мы ездим, что приедем к ним. И вот до зимы у нас была территориальная оборона города Тернополь. Мы с ними познакомились и в итоге очень сдружились. И дружим до сих пор. Даже не так, они – моя семья.

В чем заключалась «серьезность» ребят из Тернополя? Может, они были всем обеспечены и не нуждались в помощи?

(Смеется). Наоборот! Когда в самом начале мы спросили, что им нужно, ответ был – питьевая вода. И мы возили им воду. На всех 30 человек примерно по 30 баклажек каждый день. И, конечно, что-то покушать – вареники, деруны, что-то с нашего огорода. Все везли. Девочки с форума тоже помогали, носками-трусами в том числе. Не было возможности помочь как-то серьезно… Всегда меня это очень угнетало. Но как-то потихоньку, понемножку, все развивалось, становилось шире.

Но насколько я понимаю, вы так и не организовались в какое-то движение?

Нет, я не хотела. Когда появилось у меня имя, известное в определенных кругах, мне предлагали. Но отказалась. Я сотрудничала и сотрудничаю с некоторыми организациями, но уже тогда, осенью 2014 года начались распри среди волонтеров: кто круче, кто больше помогает. Потому что везде люди. Кто-то просто делает, а кто-то хочет показать, что он лучше кого-то. Мне это не интересно. У меня есть люди, которые доверяют мне, и которым доверяю я.

В конце осени блокпост убрали, а бойцы из Тернополя ушли на службу в другие подразделения, но Наталья поддерживала с ними связь и продолжала помогать. Через три года войны их демобилизовали, но они продолжили работу – начали помогать другим военным, добиваться выделения земли и квартир для воинов. Кстати, именно в Тернополе наивысший процент реально выданных государством квартир участникам войны.

Мои ребята были в Европе на учениях НАТО. Один из них рассказывал, что когда американцы узнавали, чем он занимается, первый вопрос был: «И что, сколько ты после этого отдыхал? Сколько времени проходил психологическую реабилитацию?» Когда они слышали, что никакой реабилитации никто не проходил, что потом он просто снова шел на задание, американцы смотрели квадратными глазами и говорили: «Ты псих! Так нельзя!»

Кроме тернопольцев, вы сейчас помогаете и морпехам. Как с ними свела судьба?

Моей дочке 22 года, она училась с мальчиком в колледже в Херсоне. Этот мальчик в 14-м году в 19 лет закончил колледж и пошел добровольцем в морскую пехоту. Я с ним связалась и стала ему и его побратимам помогать.

Морская пехота – это элитные войска, неужели им тоже нужна помощь?

У военных есть зарплаты. Многие волонтеры говорят, мол, хватит помогать по мелочи, что это уже не нужно, что собирать надо деньги только на что-то крупное. Но у меня масса примеров, что это не так.

У моей подруги мама-пенсионерка, старенькая, больная, которая вяжет носочки на фронт. Да, это не тактические носки, это обычные шерстяные носочки. Ей очень трудно, она очень больная. Но вяжет носочки и передает их на фронт, ребятам-морпехам. Они получили носочки и сделали классные-классные веселые фото. Я передала эти фото ей – она рыдала над ними.

Это я к чему говорю: не имеем мы права сказать человеку «Да зачем твои носки там нужны? Они себе сами купят, у них зарплаты есть!» Не имеем мы права запретить людям помогать. Не имеем мы права отказать человеку, который хочет отослать ящик печенья или сделать оливье. Да, оно не спасет никого. Но человеку важно понимать, что он тоже что-то делает, тоже помогает армии, вносит свой вклад в нашу победу. Разве это не важно? Я считаю, что любая помощь, даже самая мелкая важна и для того, кто помогает, и для того, кто получает.

Мне прислали из Израиля белые носки. И я понимала, что стоимость пересылки огромная, что эти носки не окупятся. Плюс – они белые. Куда их в армии? Но передала. И мне приходит фотоотчет: морпехи в белых носочках. Это так мило и так классно! Да, белые носки не помогут в бою, но они поднимут настроение. И таких примеров очень много. Это важно.

Все это важно.

Как-то раз в прошлом году у меня была пара тысяч на карточке. Обеспечение армии было к тому времени уже нормальное. Но мои ребята-морпехи стояли под Донецким аэропортом. И они мне пишут: «Вы не могли бы заказать нам тактические носки?». Лето, жара и у них не было воды. «Вы нам купите 40 пар, мы не можем свои постирать». И у меня как раз хватало денег, чтобы купить эти носки. Я, конечно, купила, написала об этом. В комментариях начали возмущаться, мол, как это, у морпехов нет носков, ахахаха, давайте скинемся! Но я не хочу спорить и что-то кому-то доказывать. Мне не интересно мнение людей, которые не помогают, а только пишут подобное.

А давайте пофантазируем: может ли быть так, что помощь волонтеров не нужна?

В других армиях мира волонтерская помощь не нужна. И если у нас так случится – я только «за». Но связь, поддержка – я считаю это очень нужным у нас сейчас. Один мой подопечный писал: «Наташа, пожалуйста, попроси где-нибудь в школе детские рисунки. Пришлите нам. У нас все есть, мы обеспечены, вот только рисунков нам пришлите». Понимаете? Моральная поддержка очень нужна.

На днях вы ложитесь на дорогостоящую операцию по замене сустава, кто вам помог собрать нужную сумму?

Когда болеют самые близкие люди, ваш ребенок, например, вы сделаете все для того, чтобы его вылечить. Не считая ни времени, ни денег. Вот так примерно, наверно, и у меня. Только тут не родственные связи, а другие, они гораздо глубже, сильнее, прочнее. Мне помогают… В ответ? Нельзя так сказать. Но это мои тернопольские ребята.

Они собрали деньги на лечение?

Я не знаю – собрали, не собрали, как это все происходит. Но когда в прошлом году они узнали, что у меня сильно ухудшилось здоровье, то повезли в Тернополь на обследование. И когда оказалось, что мне нужно делать эндопротезирование всех основных суставов (бедренные у меня уже стоят, но их пришло время заменить), они сказали: «Значит, будем делать». Когда я сказала, что это немыслимые суммы, то услышала: «Это не твое дело. Делай то, что говорит доктор».

То есть они через доктора передали средства, в обход вас?

Как происходит расчет, я не в курсе. Это официально все делается, они нашли спонсоров. Насколько я знаю, тех, кто хочет участвовать в проекте под названием «Наташа» (смеется). Мое дело приезжать на операцию, уезжать после операции, принимать посетителей и… обнимашки. Остальное все они решают: покупают лекарства, рассчитываются за протезы. А доктор, заведующий Тернопольской областной ортопедией, очень хороший. Помогает и армии, и волонтерам. Так что все анализы у меня бесплатные. И он сказал мне, что максимально снизил цены на все процедуры. Я даже не знаю, сколько что стоит. Меня забирают на машине, везут куда надо и потом привозят обратно.

Ничего себе!

Да! А еще недавно мне делали операцию, после которой нужно было месяц оставаться в Тернополе, чтобы сделать контрольный снимок и посмотреть, как там себя чувствует протез, прижился ли. Думаю: с билетами на поезд может быть тяжело, а домой-то мне надо наведываться хоть иногда. И я недели за две заказала билет. Когда мои ребята узнали, была истерика: «Как? Ты с нами посоветовалась? Ты должна была нам сказать, и мы б тебе взяли билет!». Они ведь ребята серьезные: все должно быть по-военному, все должно быть по приказу. А не так, что я захотела и пошла билет взяла (смеется).

Как думаете, когда закончится война?

Я об этом не задумываюсь. Мы не знаем, что будет завтра. Против нас не люди, а существа, которых нельзя назвать адекватными. Когда ты играешь в шахматы с психически больным человеком, он не обязательно будет ходить конем буквой «Г» либо ладьей вперед. Он может в любой момент походить так, как ему вздумается, куда ему вздумается, либо вообще опрокинуть фигуры. Невозможно предугадать, что придет в голову этим безумным…. особям.

Но я бы очень хотела, чтобы каждый в нашей стране понял, что у нас идет война. Больнее всего, когда ребята приходят домой и видят даже не безразличие, а брезгливость и презрение. В то время как они там положили свое здоровье, годами не видели семью. Чтобы это, по-другому не могу сказать, быдло, чувствовало себя здесь комфортно и вольготно. Вот это страшнее всего.

Автор: Ольга Бродская