Спецпроект «Черноморки» – «Жизнь после войны»

Глядя, как уверенно вальсирует Павел Тихоновский, сложно поверить, что всего пару лет назад этот парень боролся за жизнь и долгое время ни один врач не мог с уверенностью сказать, будет ли он ходить. Его история – одновременно шокирует и вдохновляет.

Будучи бойцом Нацгвардии, во время Широкинской операции он получил тяжелые ранения – осколки снаряда попали ему в руки, ноги и живот. Дальше были месяцы, проведенные в госпиталях – процедуры, операции, реабилитация. После возвращения с войны и выздоровления жизнь Павла изменилась на 180 градусов – сегодня он снимается в рекламе и фильмах, получил второе образование, побеждает в спортивных соревнованиях, участвует в конференциях и работает в первом в Украине свободном пространстве для ветеранов Veteran Hub. Кроме того, недавно бывший солдат освоил вальс и зук, став участником танцевального проекта «Пригласи меня с войны». А теперь признается, хочет найти в своем и без того насыщенном графике время для занятий латиноамериканскими танцами. С этой невероятной истории «Черноморка» начинает спецпроект «Жизнь после войны» – истории ветеранов, которые пережили ранения и сумели начать новую жизнь после возвращения с передовой.

Моя война началась еще на Майдане. Когда тогдашний президент сбежал, я понял, что можно реально менять свою страну. Когда начались события на востоке, было некомфортно сидеть в Киеве. Многие мои друзья пошли воевать в один из добробатов. На передовую попал уже зимой.

Самое жесткое для меня – это была Широкинская операция. На тот момент я уже подписал контракт с Нацгвардией. В конце января 2015 года Мариуполь, обычные улицы, обстреляли из «Градов». Тогда погибло около 30 мирных жителей. Это был просто ужас. И тогда командованием было принято решение отодвинуть террористов от города на расстояние, недосягаемое для артиллерии. И одновременно сложная ситуация была в Дебальцево тогда – нужно было оттянуть на себя боевиков, чтобы нашим было легче. Так, 10 февраля мы начали Широкинскую операцию. Мы пошли вперед – Лебединское, Павлополь, Пищевик, Бердянское – там сопротивление было небольшое. А вот в Широкино все оказалось намного сложнее – там 14 февраля боевики пошли в контратаку. Бои были жесткие – артиллерия работала постоянно – и длились до 16-17 февраля. У нас за эту неделю было около 60 раненых и 10 погибших, но мы все же закрепились на тактически выгодной позиции – это санаторий «Маяк», который Украина держит и по сей день. После этого боевики понесли большие потери, поняли, что нет смысла держаться такой ценой и со временем отошли.

Когда мы попали туда, я был очень удивлен. Оказалось, что Широкино – это не маленькое село, а зажиточный поселок – коттеджи, дома большие солидные с бассейнами. В самом Широкино я пробыл чуть меньше двух суток. Под вечер меня ранило – как раз в тот день, когда боевики пошли в контратаку. Это было накануне подписания Минских соглашений и мы, и они тогда стреляли со всего что было.

«Было очень больно, но я понимал, что нужно бежать в укрытие. Встал – а идти не могу. Я упал и пополз».

Мы тогда находились в районе санатория «Маяк». У нас была группа из 4 человек, и мы корректировали огонь из блиндажа. Потом была команда отступить. Мы отошли в ближайшее здание, потом нужно было переместиться в главное здание. Метров сто надо было перебежать. Бежали по двое. В один момент я открыл глаза – лежу, в голове писк сильный, вижу – взрывы вокруг, понял, что «Грады» работают. Было очень больно, но я понимал, что нужно бежать в укрытие. Встал – а идти не могу. Я упал и пополз. Когда-то в детстве я занимался борьбой, и у нас там было упражнение – ползти «по-солдатски». Мне всегда очень не нравилось это упражнение. Зачем мне оно – я что, в армии когда-то буду служить разве? И вот тогда я вспомнил, как это делается и пополз. «Калаш» впереди болтается. Дополз до здания. Там меня подняли, в подвале начали оказывать первую помощь. Профессионального парамедика почему-то не было. Возможно, потому что не ожидали, что все аж настолько жестко будет.

На территории «Маяка» стояли наши машины – изрешеченные пулями и осколками, одну из них танк переехал в этот день. Пока мне оказывали первую помощь, сказали, что парень, который бежал со мной в паре – очень тяжелый, его эвакуировали почти сразу. Мне перевязали руки и ноги, но у меня были какие-то странные ощущения в животе. Я себя очень плохо чувствовал, бледнел и решили, что меня тоже надо эвакуировать. Оказалось, что да. Осколки попали в руки и ноги, но самый опасный попал под бронежилет и разрубил мне кишки, началось внутреннее кровотечение.

«Сложно, когда было непонимание – что дальше будет с моим телом. Буду ли я нормально ходить, буду ли хромать, смогу ли я нормально питаться»

Меня засунули в старенький джип с пробитыми колесами, пока ехали – очень сильно трясло и ужасно болело в животе. И еще была слабость. Очень хотелось закрыть глаза, но я понимал, что лучше не закрывать – потом можно и не открыть.

Довезли до Мариуполя, больница, что-то спрашивают… Когда открыл глаза – испугался: у меня мясо из живота торчит. Когда вырубался – такого не было. Что со мной будет – никто из врачей ничего не сказал. Погрузили в вертолет и увезли в Днепр. А пока везли, сказали, что тот второй парень, который со мной бежал, умер. Шок. Как умер? Ему же 19 лет всего было. Оказалось, ему ногу оторвало и легкое пробило – дыра в спине была размером с кулак. Он был буквально в паре метров от меня. И когда уже позже я по ранениям пытался понять, что куда прилетело, понял, что он сильно меня закрыл тогда….

Уже в Днепре ко мне приехал отец. Позже он рассказал, ему первую неделю говорили, что не знают – буду я жить или нет. Было несколько операций – доставали куски костей из таза. Потом отвезли на самолете в Киев, там уже зашивали руки-ноги. Пятку мне раздробило осколком, она долго в гипсе была. Но самое сложное было – зашить кишки обратно в живот. Никто не знал – приживутся они заново, заработают ли. К счастью, все прошло успешно.

Сложно, когда было непонимание – что дальше будет с моим телом. Буду ли я нормально ходить, буду ли хромать, смогу ли я нормально питаться – врачи никаких конкретных ответов мне не давали. Полгода лежал. Потом начал ходить хромая. А еще через полгода мне из пятки вырезали инородное тело – оказалось, что это был кусок подошвы сапога, в котором я был в момент ранения. Потом опять на костылях ходил.

Как раз тогда я попал на тренинги по адаптации военных «Побратимы». Собственно пошел туда, потому что задолбался в больнице лежать. Специально ничего не искал, просто была возможность и я подумал: «А почему бы и не пойти? В больнице скучно». Я очень рад теперь, что попал туда. Там много вещей рассказали, к которым я бы и сам пришел, но, наверное, намного позже. Летом 16-го я еще возвращался в полк, работал в штабе, но это было уже совсем не то…

«Война – это мощный, эмоциональный, колоссальный опыт. Все привыкли говорить о ПТСР, но забывают, что есть еще понятие ПТР – посттравматический рост»

После ранения и всего что увидел, начал совершенно по-другому к жизни относится. Я стал взрослее. Понимаешь, что в той ситуации мог умереть, а выжил. Значит нужно жить активно, не откладывая на завтра.

До войны я занимался спортом для себя. Когда лежал в больнице, о спорте и мечтать не мог – тут хоть бы ходить. Когда услышал про Invictus Games – международные соревнования военных – сначала отнесся скептически. Просто пошел с друзьями за компанию на отбор. Попробовал проплыть – меня обогнал мужчина лет 60-ти. Пошел с лука стрелять – тоже не пошло. А потом увидел тренажер для гребли. И вот с ним получилось. И загорелся – все-таки соревнования такого уровня! Позанимался с тренером, подтянул форму, и на всеукраинском отборе уже показал второй результат. Так я попал в Украинскую сборную, хоть и в резервный состав, поэтому не выступал. Мы полетели на соревнования в Канаду. В тот день у нас была тренировка, мы уже закончили и переодевались, и тут все: «Там принц!». Принц Гарри подошел к нам, мы пообщались. Я убедился, что хорошо знаю английский. Он сказал, что знает про войну в Украине и будет рад видеть нас на соревнованиях. Принц оказался совсем без «короны» – простой, открытый, улыбчивый, с несколькодневной щетиной. Ходил без охраны, там стояло несколько ребят по углам. Там нам устроила прием украинская диаспора, там еще успели увидеться с премьером Джастином Трюдо.

Павел Тихоновский и принц Гарри

Еще после войны я получил второе образование. Как я говорил, после Майдана появилось ощущение, что ты, именно ты, можешь многое поменять. Когда я оформлял документы по ранению, за голову хватался – это все было ненормально, это нужно менять. Тогда же услышал, что в Украинском католическом университете проводят набор ветеранов на программу для будущих госслужащих. Решил, что хочу попробовать что-то поменять, но для этого мне нужно хорошее образование. Для поступления нужно было хорошо знать английский, решить задания. Экзамен у меня принимал бывший министр экономики. И я прошел. Это было невероятно интересно – мы учились у политиков и ученых мирового уровня. А вот дипломную работу делал все равно связанную с войной: «Взаимосвязь характера лидера и личностного эмоционального благополучия в военных формированиях Украины». Научное исследование ездил делать к себе на базу в АТО вместе со своим научным руководителем. Мы делали опросы, изучали, результаты отправляли в Канаду. Работа была сложная, но интересная.

Первое время после возвращения – всех тянет на войну обратно. Все вокруг постоянно говорят терминами «реабилитация военных». Но я считаю, это неправильно. Реабилитация – это значит вернуться в состояние, каким ты был до войны. А с таким опытом в то состояние вернутся просто невозможно. Правильнее скорее говорить, что нам нужна абилитация – приспособится со своим новым опытом к жизни. Ведь война – это действительно мощный, эмоциональный, колоссальный опыт. Все привыкли говорить о ПТСР (посттравматическое расстройство – авт.), но забывают, что есть еще понятие ПТР – посттравматический рост. Главное – направить это все в правильную сторону. Надеюсь, мне это удалось.

Многие ребята после войны меняли кардинально род деятельности – начинали заниматься чем-то совершенно для себя новым. Сейчас я работаю в Veteran Hub – это первое в стране свободное пространство для ветеранов и ветеранских организаций. Там можно получить помощь и поддержку по многим вопросам. На будущее планов очень много. Но смысл их всех сводится к одному – я хочу менять свою страну к лучшему.

Автор: Евгения Подобная
Фото из Facebook Павла Тихоновского