Про исторические аналогии с реальностью России и Украины, ситуацию в украинском парламенте, а также вероятность конституционных изменений беседуем с политологом Петром Олещуком.

Если говорить об исторических аналогиях, в каком году сейчас находятся россияне, как Вы считаете?

Если россиянин скажет, что он находится в 2016 году, он будет прав, потому что каждая историческая ситуация является уникальной. Кризис конца 80-х – начала 90-х годов был обусловлен самим историческим процессом, он был необратим. Кризис 1998 года связан с целым рядом экономических обстоятельств, определенной логикой развития экономики. Что касается нынешнего кризиса в России, то это сознательный выбор российского руководства. Кризис как форма существования российского государственного образования. Нынешняя ситуация в России характеризуется несколько иной логикой взаимосвязи событий. Проблема не в том, что они начали свою имперскую авантюру, после чего последовало падение цен на нефть и другие энергоресурсы, соответственно, и экономический кризис. Скорее всего, российское руководство предвидело падение цен, поэтому развязало имперскую авантюру и дало российскому населению призрак новой Российской империи вместо нормальных материальных благ, которых они лишились.

Многие россияне считают, что во всех экономических бедах современной России виноват Крым, который, по их мнению, уже два года объедает российское население. Когда они поймут, что в их бедах виноват не Крым, а Кремль?

Пока что я этого не ожидаю. И здесь существует определенная закономерность и логика. Общаясь с россиянами, я отмечаю, что они действительно винят в своих бедах, в первую очередь, Украину. Поскольку они сейчас вынуждены содержать бывший украинский Крым. Содержать Донбасс. Да и вообще помогать гуманитарной конвой, помощь, деньги и так далее. Именно из-за того, что проклятые украинцы развязали у себя войну, у россиян сейчас проблемы. Само по себе падение жизни никогда в России не означало возможности того, что в этом будут обвинять власть. Все предыдущие попытки противостоять власти в России, начиная от восстания Пугачева, заканчивая последней революцией, которая была в России успешной, никак не были связаны напрямую с падением жизни. Они были связаны с появлением определенных вождей, за которыми народ был готов идти.

Стоит ли уже говорить о возможности обвала России? Если да, то почему Запад боится этого обвала?

Еще в первые годы президентства Путина Россия получала от США продовольственную помощь. То есть, практически все 90-е годы Запад кормил Россию в буквальном смысле этого слова. Если они это делали, то у них были на это веские мотивы. Тогда можно было произвести окончательный демонтаж развалин этой империи, не затрачивая на это особых ресурсов. Но они на это не пошли. Я думаю, на то был комплекс причин. Но самая главная – это страх за судьбу самого большого территориального образования на Земле. Опасность, что эта огромная территория в будущем может стать зоной нестабильности. Не смотря на все недостатки Путина, он справляется с этой задачей лучше, чем какая-то альтернатива, которой на данный момент нет. Поэтому они рассматривают Россию как наименьшее зло и наиболее эффективный механизм контроля над самой отсталой частью Евразии.

Может ли появиться альтернатива?

Самый реалистичный сценарий на данный момент – квази-переворот, квази-новое лицо, которое делает вид, что начинает возвращать демократию. Запад делает вид, что верит в это, пытается каким-то образом стабилизировать ситуацию. Это наиболее реалистичный сценарий замены нынешнего путинского режима. Действенной реальной оппозиции в России нет. Альтернативы никто предложить не может. Это модель поствоенной Германии или Японии – введение оккупационного режима, перестройка государства на основании новых принципов, формирование новой политической элиты, демилитаризация. Но это очень большая территория, поэтому надо очень много ресурсов, войск, миротворцев и так далее, что очень дорого и для Запада, в принципе, нерентабельно. Поэтому они пытаются удержать нынешний статус-кво, но каким-то образом его ограничить и ввести в цивилизованные рамки.

В каком году тогда находится Украина, если судить по ощущениям?

Мы сейчас переживаем новый опыт реального государственного образования. У нас были отдельные попытки в истории, двадцатилетний сон. Сейчас мы проснулись, и оказалось, что нам надо создавать государство фактически заново. Но в украинской истории таких позитивных примеров не было. И мы не можем слепо взять и скопировать любые иностранные модели. Поэтому у нас в 2016 году сложилась абсолютно уникальная ситуация.

Почему мы не можем взять и скопировать пример Польши?

Этот пример не будет приспособлен к украинской реальности, которая, к сожалению, намного сложнее из-за комплекса соответствующих проблем. Они связаны непосредственно с украинской действительностью. Поляки – это одна из славянских наций, которая имела традиции национальной государственности. К сожалению, у нас соответствующих традиций нет. Для поляков никогда не стоял вопрос о том, что надо услышать какие-то регионы, в которых существуют какие-то этнические меньшинства, претендующие на самоопределение. Они должны немного благодарить советское руководство, которое решило эти проблемы в характерной для них манере. Все проблемы, которые были созданы на территории Украины, создавались советскими методами. Депортации, этнические чистки. Быстро решить эти проблемы можно только аналогичными методами. Поскольку мы не можем использовать подобные методы, нас ожидает длительный процесс государственного образования на новых принципах. Украина – удивительное государство. По всей логике государственного развития, на данный момент нашей страны уже не должно было существовать. Благодаря каким-то ресурсам, пассионарности национального образования, наше государство до сих пор существует.

Одним из пунктов создания нового государства является парламентский процесс. На сегодняшний день де-факто есть участники коалиции. Но участники коалиции требуют подписания нового Коалиционного договора. Что это значит?

Я не понимаю общую логику существования коалиции в Украине. Этот институт придумали во времена Кучмы. Это был инструмент для того, чтобы депутаты расписывались кровью, их можно было туда сгонять и каким-то образом контролировать. В принципе, никакая формализация здесь не нужна. Ты голосуешь и формируешь правительство – ты в коалиции. Ты голосуешь за бюджет – ты подтверждаешь свое участие в коалиции. Мы должны отходить от этих фикций, признать, что коалиция – это те, кто голосуют за премьер-министра и бюджет. И в этом контексте коалиция у нас существует.

На Ваш взгляд, насколько реален референдум по поводу конституционных изменений, проведение которого предложил Арсений Яценюк?

Исходя из позиции главы государства, этот референдум сейчас выглядит маловероятным. Хотя, возможно, он бы мог решить некоторые проблемы. Референдум, конечно, проблему не решит. Ответы на референдуме часто зависят от формулировки вопроса. Однако мы должны признать, что в обществе существует проблема, связанная с оценкой Минских соглашений и всего конституционного процесса, который непосредственно с ними связан. Когда такая проблема существует в обществе, ее нельзя замалчивать. Ее нужно выносить на всеобщее обсуждение. И референдум – нормальная демократическая форма для этого. Мы помним, какая ситуация у нас была в 2013 году. Сначала происходила раскачка общества, мы должны были подписать Соглашение об ассоциации. Но в последний момент глава государства переиграл ситуацию, отказывался от любых возражений по этому вопросу. И мы все помним, чем это закончилось. Поэтому, когда в обществе существуют такие проблемы, к их решению надо подходить взвешенно.

Может ли этот референдум быть тактическим шагом украинского правительства, использованным для того, чтобы растянуть выполнение пункта Минских соглашений об особом статусе Донбасса?

Естественно. Но со стороны президента мы не слышим поддержки референдума. Хотя он должен был сразу схватиться за эту инициативу, поскольку она позволила бы оттянуть время и получить дополнительные аргументы в переговорах. Мол, народ не хочет. Подобный механизм использовало правительство Греции.

Верховная Рада внесла изменения в свой регламент, которые позволяют ей рассмотреть изменения в Конституцию в части децентрализации на следующей сессии. За этот проект проголосовали 229 народных депутатов при 226 минимально необходимых, в том числе 33 представителя «Оппозиционного блока». Нас можно снова поздравить с началом пути широкой коалиции?

Я не думаю, что эта коалиция будет когда-нибудь формализована, но она существует фактически. На это существуют определенные причины, которые связаны с тем, что тактически «Оппозиционному блоку» выгодно голосовать с отдельными фракциями большинства. Таких голосований будет еще довольно много.

Что означает принятие нового регламента? Будут ли они пытаться собрать голоса на следующей сессии для того, чтобы проголосовать изменения в Конституцию в парламенте?

Очевидно, что подобные попытки будут, но я не могу сказать, насколько успешными они будут. Для того, чтобы они были успешными, необходимо будет очень серьезно давить на депутатов, причем даже более серьезно, чем это осуществлялось до 2013 года. Я не знаю, к каким последствиям это может привести. Эта пауза будет использована для того, чтобы каким-то образом собрать конституционное большинство. Однако вероятность этого на данный момент не выглядит настолько очевидной. Если говорить о внешнем давлении, то наибольшее давление осуществляется сейчас со стороны США. Фактически ради этого Джо Байден выступал в Верховной Раде Украины с тем, чтобы мотивировать депутатов поддержать эти изменения в Конституцию. Если в 2016 году это все не будет утверждено, оно может попросту утратить любую актуальность. Поскольку новая администрация США может использовать абсолютно новые подходы и методы.