Короля делает свита. В нынешнем российском государстве точно.

Владимир Путин за свои почти двадцать лет правления показал, что прекрасно понимает эту истину, тщательно воплощая её в своей кадровой политике при выборе ближайшего окружения.

Например, берем Дмитрия Медведева. Второй человек в России после Путина, но насколько отличается их политическая жизнь. Медведева клюют мифические «оппозиционеры», политические так называемые «конкуренты», рядовые россияне (если верить данным социологии об уровне одобрения того или иного политика в РФ). И все что ему остается, это ездить по стране и играть такого себе политического дурачка, собирать на себя гнев критиков, спать на шаблонных мероприятиях и иногда выдавать бред а-ля «денег нет, но вы держитесь».

Безусловно, Путина такой громоотвод в лице Медведева не может не радовать – ведь царь остается хорошим, а бояре (пускай даже самые высокопоставленные) все равно плохие.

К этой категории можно отнести практически всех членов правительства и остальных государственных чиновников.

А есть и помощники, и советники. Их роль, в отличие от Медведева, иная – они несут идеи Путина в народ: и нынешние, и те, которые он хочет внедрить.

Ключевой чиновник из этой когорты – это Владислав Сурков. Человек, который появился на первых политических ролях в России в судьбоносном для нее 1999 году.

«Я был в числе тех, кто помогал президенту Ельцину осуществить мирный переход власти. В числе тех, кто помогал президенту Путину стабилизировать политическую систему», – говорил он о своей роли в те годы.

Сурков был назначен помощником Путина 20 сентября 2013 года якобы курировать вопросы «взаимоотношений» с самопровозглашенными Южной Осетией и Абхазией. Совпадение или нет, но менее чем через полгода на территорию суверенной Украины пришел проклятый «русский мир», который временно инфицировал Крым и часть Донецкой и Луганской областей. А со временем именно Суркова сначала называли куратором преступников из так называемых «Донецкой народной республики» и «Луганской народной республики», а потом и официально назначили на эту должность: он и с Викторией Нуланд, а теперь и c Куртом Волкером, ведет переговоры по Донбассу в орбите США-Россия, и время от времени принимает участие в переговорах Трехсторонней контактной группы в Минске.

«Черноморка» давно и пристально наблюдает за следами Суркова на временно оккупированном Донбассе (например, здесь, здесь и здесь), потому что вероятно именно он и продвигает идеи по так называемым «ДНР» и «ЛНР» в самых высоких кабинетах Кремля.

Поэтому мы не можем обойти стороной статью Суркова в СМИ, называющим себя «Независимой газетой».

Материал под названием «Долгое государство Путина» преимущественно был встречен юмором в соцсетях, но в нем есть ряд заявлений, которые (учитывая статус Суркова) будут внедряться в путинской России и её марионетках-сателлитах, к которым пока относятся так называемые «Донецкая народная республика» и «Луганская народная республика», а также временно оккупированный Крым.

Итак.

НИКТО КРОМЕ ПУТИНА, НА ЗАПАДЕ – «ЦИРК», В РОССИИ – «ПОЛИТИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ» И «СОБИРАНИЕ ЗЕМЕЛЬ»:

«Это только кажется, что выбор у нас есть. Поразительные по глубине и дерзости слова. Сказанные полтора десятилетия назад, сегодня они забыты и не цитируются. Но по законам психологии то, что нами забыто, влияет на нас гораздо сильнее того, что мы помним. И слова эти, выйдя далеко за пределы контекста, в котором прозвучали, стали в итоге первой аксиомой новой российской государственности, на которой выстроены все теории и практики актуальной политики.

Иллюзия выбора является важнейшей из иллюзий, коронным трюком западного образа жизни вообще и западной демократии в частности, давно уже приверженной идеям скорее Барнума (речь о Финеасе Барнуме, крупнейшей фигуре американского шоу-бизнеса XIX века – ред.), чем Клисфена (законодатель и реформатор в Древних Афинах – ред.). Отказ от этой иллюзии в пользу реализма предопределенности привел наше общество вначале к размышлениям о своем, особом, суверенном варианте демократического развития, а затем и к полной утрате интереса к дискуссиям на тему, какой должна быть демократия и должна ли она в принципе быть.

Открылись пути свободного государственного строительства, направляемого не импортированными химерами, а логикой исторических процессов, тем самым «искусством возможного». Невозможный, противоестественный и контристорический распад России был, пусть и запоздало, но твердо остановлен. Обрушившись с уровня СССР до уровня РФ, Россия рушиться прекратила, начала восстанавливаться и вернулась к своему естественному и единственно возможному состоянию великой, увеличивающейся и собирающей земли общности народов. Нескромная роль, отведенная нашей стране в мировой истории, не позволяет уйти со сцены или отмолчаться в массовке, не сулит покоя и предопределяет непростой характер здешней государственности».

ПОЛИТИЧЕСКАЯ МАШИНА ПУТИНА НАДОЛГО:

«И вот – государство Россия продолжается, и теперь это государство нового типа, какого у нас еще не было. Оформившееся в целом к середине нулевых, оно пока мало изучено, но его своеобразие и жизнеспособность очевидны. Стресс-тесты, которые оно прошло и проходит, показывают, что именно такая, органически сложившаяся модель политического устройства явится эффективным средством выживания и возвышения российской нации на ближайшие не только годы, но и десятилетия, а скорее всего и на весь предстоящий век.

Русской истории известны, таким образом, четыре основные модели государства, которые условно могут быть названы именами их создателей: государство Ивана Третьего (Великое княжество/Царство Московское и всей Руси, XV–XVII века); государство Петра Великого (Российская империя, XVIII–XIX века); государство Ленина (Советский Союз, ХХ век); государство Путина (Российская Федерация, XXI век). Созданные людьми, выражаясь по-гумилевски, «длинной воли», эти большие политические машины, сменяя друг друга, ремонтируясь и адаптируясь на ходу, век за веком обеспечивали русскому миру упорное движение вверх.

Большая политическая машина Путина только набирает обороты и настраивается на долгую, трудную и интересную работу. Выход ее на полную мощность далеко впереди, так что и через много лет Россия все еще будет государством Путина, подобно тому как современная Франция до сих пор называет себя Пятой республикой де Голля, Турция (при том, что у власти там сейчас антикемалисты) по-прежнему опирается на идеологию «Шести стрел» Ататюрка, а Соединенные Штаты и поныне обращаются к образам и ценностям полулегендарных «отцов-основателей».

ПУТИНИЗМ – ИДЕОЛОГИЯ БУДУЩЕГО РОССИИ. И НЕ ТОЛЬКО РОССИИ:

«Необходимо осознание, осмысление и описание путинской системы властвования и вообще всего комплекса идей и измерений путинизма как идеологии будущего. Именно будущего, поскольку настоящий Путин едва ли является путинистом, так же, как, например, Маркс не марксист и не факт, что согласился бы им быть, если бы узнал, что это такое. Но это нужно сделать для всех, кто не Путин, а хотел бы быть, как он. Для возможности трансляции его методов и подходов в предстоящие времена.

Описание должно быть исполнено не в стиле двух пропаганд, нашей и не нашей, а на языке, который и российский официоз, и антироссийский официоз воспринимали бы как умеренно еретический. Такой язык может стать приемлемым для достаточно широкой аудитории, что и требуется, поскольку сделанная в России политическая система пригодна не только для домашнего будущего, она явно имеет значительный экспортный потенциал, спрос на нее или на отдельные ее компоненты уже существует, её опыт изучают и частично перенимают, ей подражают как правящие, так и оппозиционные группы во многих странах».

РОССИЯ НИКУДА НЕ ВМЕШИВАЕТСЯ. КРОМЕ «МОЗГОВ ЧУЖЕЗЕМНЫХ ПОЛИТИКОВ»:

«Чужеземные политики приписывают России вмешательство в выборы и референдумы по всей планете. В действительности, дело еще серьезнее – Россия вмешивается в их мозг, и они не знают, что делать с собственным измененным сознанием. С тех пор как после провальных 90-х наша страна отказалась от идеологических займов, начала сама производить смыслы и перешла в информационное контрнаступление на Запад, европейские и американские эксперты стали все чаще ошибаться в прогнозах. Их удивляют и бесят паранормальные предпочтения электората. Растерявшись, они объявили о нашествии популизма. Можно сказать и так, если нет слов.

Между тем интерес иностранцев к русскому политическому алгоритму понятен – нет пророка в их отечествах, а все сегодня с ними происходящее Россия давно уже напророчила.

Когда все еще были без ума от глобализации и шумели о плоском мире без границ, Москва внятно напомнила о том, что суверенитет и национальные интересы имеют значение. Тогда многие уличали нас в «наивной» привязанности к этим старым вещам, якобы давно вышедшим из моды. Учили нас, что нечего держаться за ценности ХIХ века, а надо смело шагнуть в век ХХI, где будто бы не будет никаких суверенных наций и национальных государств. В ХХI веке вышло, однако, по-нашему. Английский брекзит, американский «#грейтэгейн», антииммиграционное огораживание Европы – лишь первые пункты пространного списка повсеместных проявлений деглобализации, ресуверенизации и национализма».

ПУТИН ПРЕДВИДЕЛ НЕДОВОЛЬСТВО США ЕЩЕ 12 ЛЕТ НАЗАД:

«Когда гегемония «гегемона» никем не оспаривалась и великая американская мечта о мировом господстве уже почти сбылась и многим померещился конец истории с финальной ремаркой «народы безмолвствуют», в наступившей было тишине вдруг резко прозвучала Мюнхенская речь. Тогда она показалась диссидентской, сегодня же все в ней высказанное представляется само собой разумеющимся – Америкой недовольны все, в том числе и сами американцы.

Не так давно малоизвестный термин derin devlet из турецкого политического словаря был растиражирован американскими медиа, в переводе на английский прозвучав как deep state, и уже оттуда разошелся по нашим СМИ. По-русски получилось «глубокое», или «глубинное государство». Термин означает скрытую за внешними, выставленными напоказ демократическими институтами жесткую, абсолютно недемократическую сетевую организацию реальной власти силовых структур. Механизм, на практике действующий посредством насилия, подкупа и манипуляции и спрятанный глубоко под поверхностью гражданского общества, на словах (лицемерно или простодушно) манипуляцию, подкуп и насилие осуждающего».

ЭЛИТА РФ ВОВЛЕКАЕТ «ГЛУБИННЫЙ НАРОД» СТРАНЫ В «НЕКОТОРЫЕ МЕРОПРИЯТИЯ», В ТОМ ЧИСЛЕ ВОЙНЫ:

Глубинного государства в России нет, оно все на виду, зато есть глубинный народ. На глянцевой поверхности блистает элита, век за веком активно (надо отдать ей должное) вовлекающая народ в некоторые свои мероприятия – партийные собрания, войны, выборы, экономические эксперименты. Народ в мероприятиях участвует, но несколько отстраненно, на поверхности не показывается, живя в собственной глубине совсем другой жизнью. Две национальные жизни, поверхностная и глубокая, иногда проживаются в противоположных направлениях, иногда в совпадающих, но никогда не сливаются в одну.

Глубинный народ всегда себе на уме, недосягаемый для социологических опросов, агитации, угроз и других способов прямого изучения и воздействия. Понимание, кто он, что думает и чего хочет, часто приходит внезапно и поздно, и не к тем, кто может что-то сделать.

Редкие обществоведы возьмутся точно определить, равен ли глубинный народ населению или он его часть, и если часть, то какая именно? В разные времена за него принимали то крестьян, то пролетариев, то беспартийных, то хипстеров, то бюджетников. Его «искали», в него «ходили». Называли богоносцем, и наоборот. Иногда решали, что он вымышлен и в реальности не существует, начинали какие-нибудь галопирующие реформы без оглядки на него, но быстро расшибали об него лоб, приходя к выводу, что «что-то все-таки есть». Он не раз отступал под напором своих или чужих захватчиков, но всегда возвращался».

РОССИЯНЕ ДОВЕРЯЮТ ТОЛЬКО ПУТИНУ, КРИТИКЕ В ПУТИНСКОЙ РОССИИ НЕ МЕСТО:

«По существу же общество доверяет только первому лицу. В гордости ли никогда никем не покоренного народа тут дело, в желании ли спрямить пути правде либо в чем-то ином, трудно сказать, но это факт, и факт не новый. Ново то, что государство данный факт не игнорирует, учитывает и из него исходит в начинаниях.

Было бы упрощением сводить тему к пресловутой «вере в доброго царя». Глубинный народ совсем не наивен и едва ли считает добродушие царским достоинством. Скорее он мог бы думать о правильном правителе то же, что Эйнштейн сказал о боге: «Изощрен, но не злонамерен».

Современная модель русского государства начинается с доверия и на доверии держится. В этом её коренное отличие от модели западной, культивирующей недоверие и критику. И в этом её сила».

Среди всех комментариев этой одновременно пафосной и опасной (внешнеполитически) статьи Суркова хочется отметить один комментарий, а именно главного редактора «Эха Москвы» Алексея Венедиктова. Он очень точно заметил, что с похожими постулатами уже выступал один агрессивный режим – и конец его был очень печален.

«Читая Владислава нашего Юрьевича Суркова. Никак не мог понять – что мне напоминает статья Суркова, где я это все уже читал… А, ну конечно, это рассуждения германских лидеров прошлого века в 30-е годы, объяснения, почему Третий рейх обязательно будет тысячелетним. Только вместо Карла Великого – Иван Третий, вместо Фридриха Барбароссы – Петр Первый, а вместо Бисмарка – Ленин. Ну и вместо западной плутократии – западная демократия. Конечно, никакого преследования никакой отдельной нации – в 21 веке это не модно. А так – тютелька в тютельку. Только «тысячелетний» Третий рейх с такой философией просуществовал недолго. На что намекаете, Владислав Юрьевич? Или, точнее, на кого?», – написал журналист в своем Telegram-канале.

Автор: Александр Кошелев

Читайте «Черноморку» в Telegram и Facebook