С Галиной Владимировной Чумак можно говорить часами. Она – потрясающе интересный собеседник. И как по мне – настоящий герой. В этому году ей исполнилось 70. А два года назад она стала переселенкой. С 2003-го Галина Чумак была директором Донецкого областного художественного музея. До 2016 года она не уезжала в Киев, потому что элементарно охраняла музейную коллекцию от «новой власти». Ее вызывали на допросы, она имела смелость ссориться с «новыми министрами», но сумела за два года оккупации пополнить музейную коллекцию на две тысячи экспонатов.

Галина Чумак была и остается очень активным человеком. В пору директорства была вице-президентом Украинского национального комитета Международного совета музеев, возглавляла лигу греческих художников Донетчины «Галатея», которая теперь уже работает в Киеве, была членом совета Донецкого общества греков имени Стабулжи и председательницей организации женщин-гречанок. По маме Галина Владимировна – гречанка. Но о приазовских греках у нас записан отдельный большой разговор, а сегодня речь пойдет о донецких музеях.

2014-2015 гг.

«В Донецком музее все экспонаты на местах, никто ничего, слава Богу, не забрал, – говорит Галина Чумак. – Я отслеживаю это по публикациям в Facebook. В частности, реставратор, теперь уже, «республиканского» (интонацию надо слышать – авт.), музея выставляет фото картин, которые он реставрировал… Но это все сегодня.

А тогда… Когда я поняла, что мне остался год работы, сама себе составила план: в музее нужно было сделать ремонт на те деньги, которые мне выделили, далее – пополнить фонды как можно больше, чтобы научным сотрудникам было с чем работать и создать детскую художественную студию. Но именно детскую студию создать не успела. Но передала все координаты и свела своего сотрудника с народным художником Украины Юрием Зорко. Ему больше 80-ти лет, у него никого нет, ехать он никуда не может, но с величайшим удовольствием уже работает с детками и взрослыми.

Что касается пополнения фондов, у нас было более 15 тысяч единиц хранения. И вот в феврале 2014 года я вспомнила, что в Макеевке жил прекрасный коллекционер экслибрисов, геолог Генрих Николаевич Кармазин. Мы с ним неоднократно делали выставки из его коллекции. И я нашла бывшую сотрудницу, которой поручила узнать у дочери Кармазина (его уже не было на свете), что с коллекцией и может ли она передать ее в музей. В сентябре 2014 года музею исполнялось 75 лет. И к этой дате я задумала организовать выставку.

Но тут у нас под окнами взрываются две машины, и в музее вылетает 21 окно… Ночь, понятно, провела в музее, потому что заходите все – милиция уже не работала, сигнализация, видеонаблюдение от взрыва не действовали. Утром выхожу, а вокруг – сплошное стекло, сантиметров 30 толщиной. И мне навстречу идет моя Антонина из Макеевки и тащит две громадные сумки – дочь Кармазина отдала нам экслибрисы. И я увидела в этом какую-то надежду на то, что музей выживет. Для меня это был добрый знак. В сумках было около 2000 экслибрисов советского периода – 80-е годы, но кроме этого, немного западноевропейских и прибалтийских. А это бесценно. Были еще дубли, которыми мы обменялись с другими музеями. Это абсолютно нормальная практика.

Потом я провела выставку, посвященную нашему краю. У народного художника Юрия Зорко выцыганила картину – «Музей-усадьба Немировича-Данченко», а у Геннадия Жукова – заслуженного художника Украины (уехал к дочерям в Канаду и вывез свои картины) были великолепные портреты донецких художников. И я попросила его оставить эти картины в музее. Спасибо ему, согласился – и мы пополнили коллекцию его автопортретом и портретами коллег.

28 августа 2014 года обстреляли мой дом. Пошла за хлебом, возвращаюсь – окон, света, газа, воды нет. Прямое попадание двух снарядов в мой дом и рядом – все разрушено. Только закончился обстрел, через 5 минут приехало телевиденье. Угадайте какой канал? Конечно, Lifenews. И они думали, что я буду им аплодировать…

Но вернемся к музею. У меня есть знакомый, который 2015 году пригласил на свой юбилей, – вспоминает Галина Чумак. – Я сразу его предупредила, что некорректно веду себя в гостях: шарю глазами по полкам и выбираю «жертву» для музея. У вас – фортепьяно. Это был немецкий инструмент с украшениями из карельской березы. И хозяин любезно согласился отдать его в музей. Дело в том, что за два года до этого нам подарили немецкую фисгармонию ХІХ века. И какой же был наш восторг, когда мы увидели, что и фортепьяно и фисгармония одной фабрики Breslau. И как раз в музей пришел работать учитель труда (школа была разрушена взрывом), у которого очень хорошие руки. И он реставрировал оба инструмента, которые теперь стоят в зале западноевропейского искусства. Фисгармония в рабочем состояние и на ней можно играть, а фортепьяно как инструмент уже не подлежит восстановлению, но там могут бренчать дети.

2016 год

Самыми удивительными были два последних дня моей работы в музее – 11-12 апреля 2016 года. В феврале мы с главным хранителем были на донецком телевидение, рассказывали о музее. И когда возвращались, увидели в коридоре, на полу, в пыли, картину народного художника Украины Василия Забашты – его дипломная работа 1951 года – «Семен Гулак-Артемовский и Михаил Глинка». Эту картину подарили телевиденью, когда оно в Донецке только создавалось. Подрамник поломан, от этого повело раму, лепнина посыпалась, картина стала перекошенной, кроме того на полотне была дырка, какой-то пузырь и само оно очень грязное. И я тут же побежала к руководителю телерадиокомпании и стала говорить о том, как бы нам эту картину передать. Ведь у вас она погибнет. И нарисовала ему такой сценарий: мы картину отреставрируем, сделаем выставку и концерт. Ему все это понравилось, и он переадресовал меня к (так называемому – ред.) министру информации. Тем временем у меня родилась еще одна идея выставки ко Дню театра. У нас был художник Тарас Георгиевич Шевченко – заслуженный деятель искусств Украины, он художник-сценограф, работал в театре оперы и балета. И перед кончиной приказал жене и сыну передать нашему музею свои сценографические произведения. А у нас неплохая коллекция сценографии донецких, и не только, театров. И нам действительно передали 45 работ Шевченко. И уже перед самой выставкой жена художника принесла нам в дар еще 15 рисунков, его переписку, фотографии, и карандашный портрет, который нарисовал другой художник… Если коротко, все удалось. Картину Забашты нам передали и уже после меня, в мае, была тематическая выставка, но обо мне уже никто и не вспомнил. И ладно, главное дела сделано – Забашта в музее.

Я спокойна – у людей есть работа. Каждую субботу-воскресенье бегала по рынкам и покупала или стекло, или фарфор, или керамику – пополняла фонды, потому что денег никто не давал и не дает. Ни один музей денег на пополнение коллекций не получает… Даже Национальный художественный, где я сейчас работаю. Сегодня в Донецком музее – более 16 тысяч единиц хранения. И как сказала мне главный хранитель, более 4 тысяч пришло благодаря мне. Но я над этим работала».

До этой войны в Донецкой области было 26 музеев. Теперь на неподконтрольной территории осталось 12. Два музея в Донецке – художественный и краеведческий. «Кстати, в краеведческий музей попало 9 снарядов, в зал природы, – с горечью говорит Галина Владимировна. – И там погибло несколько экспонатов, которые уже никогда нельзя будет восстановить. Один из них – полутораметровый осетр из Азовского моря. Его уже просто нет в природе. «Братская» Россия дала деньги и музей восстановили. Сначала бьем, потом выручаем. Говорили, что это украинская армия била. Но у нас в 2014 еще ничего не было. Всем известно, что били – из Донецка.

Работают музеи в Горловке, Макеевке, Енакиево, Старобешево, Ясиноватой. А вот в Дебальцево уже музея нет.

Горловский художественный музей известен самой большой в Украине экспозицией – 28 работ Николая Рериха. А в Макеевском художественно-краеведческом музее хранятся материалы, посвященные основателю отечественного кинематографа и развитию кинопроката в городе, уроженцу Макеевки Александру Ханжонкову.

И вот недавно аж через одного московского журналиста, который, якобы, очень о нас переживает, до меня дошли сведения, что к нам, в Донецк, перевезут часть произведений из Горловского музея. Не знаю, правда ли это. Но, как по мне, это подло и преступно по отношению к городу Горловке и его художественному музею. У каждого есть своя история, у горловского музея – своя. Это прекрасный музей. Там самая большая опасность может подстерегать работы Николая Рериха. Они очень большие – 4-метровые – эскизы панно для церкви в Ницце, написанные темперой. Их нельзя вообще транспортировать. В Киеве были когда-то отчеты Донецкой области, и каждый раз хотели показать киевлянам Рериха, но нельзя, повезем и потеряем, ведь этой темпере более ста лет, она осыпается.

На период апреля 2015 года я участвовала в сверке произведений художественного музея Горловки, все было на месте.

Макеевскому музею мы передали 235 работ донецкого художника Филиппа Таралевича, – вспоминает Галина Чумак. – Это был тяжелый случай. Он решил, что его творчество уже никому не нужно и собрался сжечь свои работы. Правда, предупредил об этом нашего общего товарища. А тот предложил позвать меня. Я приехала и попросила отдать мне его произведения, пообещав, что буду раздавать их в музеи Украины. И он отдал лично мне свои картины. Из них мы отобрали некоторые в наш музей, а остальные передали в другие музеи, в том числе и в Макеевский.

По нашему музею ситуация такая. (Так называемый – ред.) и.о. министра культуры Михаил Васильевич Желтяков, при Украине был замначальника управления культуры, человек, которого я знаю более 40 лет, давно мечтал, чтобы 4-этажное здание с колонами Министерства угольной промышленности, на площади Ленина, отошло нашему музею. Он не думал о том, что это кабинетное здание, там нет выставочных залов, а это потребует огромных переделок, много денег и времени. Ни я, ни тогдашний начальник управления культуры этого не хотели. Но, видимо, пришло время Желтякова. Здание передали музею, но, вроде бы, оставляют залы на бульваре Пушкина. А в бывшее министерство угольной промышленности перевезли библиотеку. И там же работает детская художественная студия.

2018 год

Донецк и сегодня чистый, освещенный, летом, по-прежнему много роз. Но после 8 вечера он вымирает. Улицы пустые…

А в наш музей теперь ходят как в советское время – организованно. Водят школьников, посещаемость очень высокая, я даже уверена, что самая высокая в Украине. Потому что мы уже отвыкли от такой организованности. Сказало (так называемое – ред.) министерство образования водить детей, все – никто не сопротивляется…

А что касается будущего, то я мечтаю в Киеве открыть такой донецкий литературно-музыкально-художественный центр. Потому что тут так много наших деятелей искусства и культуры – и такие они интересные, такие талантливые. Это наша гордость, не донецкая – украинская.

Я недавно была на открытии выставки акварелей художницы Натальи Журавлевой, которая работает в НАОМа. И так бы мне хотелось, чтобы эта выставка была бы в нашем музее, чтобы ее увидели земляки, ее родные, греческая «спільнота», студенты и преподаватели Донецкого художественного училища, которое она закончила в свое время. Пока такое невозможно. Но хочется верить, что такой день настанет.

Автор: Елена Шарпанская
Фото: Виталий Головин; из Facebook Галины Чумак