Российско-украинская война изменила жизни многих украинцев из Донецкой и Луганской областей и Крыма: те, кто впоследствии получат статус «внутренне перемещённое лицо», бежали и бегут от оккупантов, нередко бросая свои дома, имущество, лишаясь сбережений, и ищут приюта на свободной территории или в других странах. А ещё есть те, кто остался дома. Учитывая природу гибридной войны, одна из составляющих которой – война информационная, между украинцами на мирной территории с 2014 года вспыхивают эмоциональные дискуссии на тему «Почему они остались». Давайте вместе подумаем, почему.

Куда ехать? Этот вопрос мучит почти всех, кто оказался в зоне боевых действий, и в какой-то момент задумался о добровольной (и, надо сказать, часто – абсолютно самостоятельной) эвакуации. У какой-то части вынужденных переселенцев есть родственники, близкие, друзья, высказавшие готовность принять беглецов на какое-то время. Кто-то предпочёл покинуть город на время особенно жёстких обстрелов. А кто-то оказался в безвыходной ситуации, и отправился в никуда – используя личные ресурсы или же при помощи транзитных пунктов, спасших жизни сотням тысяч наших земляков. Наверное, не будет ошибкой, если я, хоть бы на основании собственного опыта и опыта знакомых переселенцев, скажу, что все мы думали, что «это на две-три недели». Большинство переселенцев были уверены в том, что вернутся домой довольно быстро, переждав «горячее время».

Но были и есть те, кто не смог покинуть свои города даже на короткое время – люди с инвалидностью, люди, заботящиеся о тяжело больных близких, люди, не имевшие средств на подобное вынужденное «путешествие», люди, чьи города оказались отрезанными от всякого транспортного сообщения с «большой землёй». И они до сих пор «там» – те, кто выжил.

Вопрос «Куда ехать?», если ехать некуда, отзывается болезненным эхом для тех, кто так и не смог самостоятельно найти ответа. Особенно с учётом дальнейших действий государства, на поддержку и защиту которого вполне резонно рассчитывали граждане Украины, в дом к которым пришли война и оккупация: лишение пенсий и других социальных выплат, лишение избирательного права, термин «пенсионный туризм», звучащий из уст высокопоставленных чиновников, обвинения в госизмене всех, кто пошёл на так называемые «выборы» в оккупации.

И самое главное – жильё. Наверное, никто всерьёз не рассматривал бы для себя и своих детей долговременное проживание в промёрзшем общежитии или санатории, откуда через определённое время всё равно «просят на выход». Жильё с человеческими условиями = высокая арендная плата. А это уже связано со следующей причиной:

Где работать? Переселенцам из Донбасса и Крыма до сих пор бывает трудно устроиться на работу – «прописка» отпугивает некоторых работодателей. Нет работы – нет жилья, нет еды, нет ничего. И пока газеты пестрят гневными статьями на тему «Тунеядцы-переселенцы не хотят ехать собирать клубнику», давайте подумаем, насколько сезонная работа (неизвестно, с каким доходом, поскольку реальный размер оплаты такого труда возможно выяснить только практическим путём) способна помочь обеспечить семью, оставшуюся без средств к существованию, часто – без необходимого количества одежды, предметов гигиены, домашней утвари.

Легко советовать «соглашаться на всё», но очень трудно – найти работу, которая помогла бы, для начала, хотя бы оплатить аренду (оплата за первый и последний месяцы наперёд, и от 50% до 100% – услуги риелтора или брокера, плюс оплата транспортных расходов и перевозка имущества, если есть такая возможность). Это при условии, что «прописка» никого не смутит, и повезёт встретить порядочных арендодателей.

Трудоустройство переселенцев сопряжено с множеством рисков, о которых не задумывается население принимающих громад. Например, переселенцы сталкиваются с тем, что им предлагают более низкую оплату труда, чем местным жителям, пользуясь тем, что переселенцы обычно ищут работу срочно, и поиски сопровождаются трудностями, часть из которых описана выше. Словом, среди некоторых работодателей бытует мнение, что переселенцы готовы «работать за гроши». Увы, часто, не имея выбора, внутренне перемещённые лица соглашаются на такие предложения.

Кроме того, переселенцы рискуют попасть в ситуацию торговли людьми, проще – в рабство, часто эта трудовая или сексуальная эксплуатация, или оба варианта вместе. Естественно, что в сложившихся обстоятельствах, когда необходимо не только оплачивать аренду жилья и коммунальные услуги, но и закрывать хотя бы базовые потребности, переселенцы заняты поиском высокооплачиваемой работы. И часто соглашаются на работу за границей, а также откликаются на предложения о работе с высоким доходом и минимумом информации о работодателе и его деловой репутации. Прекрасно, если переселенец обладает хотя бы минимальными знаниями об элементарных правилах трудоустройства и знает о «пакете безопасности». Но бывает и по-другому.

Также нередки ситуации, когда на постоянное место работы переселенцев не приглашают, поскольку работодатели опасаются, что переселенцы, не имеющие собственного жилья, могут переехать и внезапно оставить работу.

Где поддержка государства? Прекрасно, что есть программа «Доступное жильё», как и ряд других программ. Но, как правило, подавляющее их большинство рассчитано на достаточно молодых трудоспособных людей, и, что немаловажно, на людей с высоким доходом. Но, к сожалению, основная масса внутренне перемещённых лиц не может похвастаться подобными данными. Например, пенсионеры в возрасте за 55-60 лет не могут рассчитывать на ипотеку, поскольку условия, на которых переселенец может воспользоваться жилищными программами, не являются реально выполнимыми для людей такого возраста. Они попросту не успеют выплатить всю сумму… Да и государство даже теоретически не даёт этой категории воспользоваться такими предложениями.

Переселенцам, которые в силу ряда объективных причин и обстоятельств не могут рассчитывать на высокий заработок, в помощь – по сути, только та самая государственная тысяча, «переселенческие». Этих денег не хватит, чтобы оплатить и половину коммунальных услуг. А есть ещё аренда жилья, есть необходимость в медицинских услугах, есть бесчисленные «мелкие» потребности, которых, проживая в своих домах, переселенцы попросту не замечали – или они не возникали, поскольку жильё было собственным.

Здесь нет стремления уличить государство в проблемах переселенцев, но объективно – значительной государственной поддержки внутренне перемещённые лица так и не получили. Прибавим к этому периодическую приостановку выплат пенсий и «переселенческих» выплат, о чём регулярно сообщают украинские медиа.

На кого оставить жильё? Это действительно сложный вопрос. Не все имеют близких, готовых взять на себя ответственность и тяготы по заботе об оставленном жилище, а часто – и о домашних животных. Кроме того, существует довольно высокий риск того, что «чуткие соседи» примутся за присвоение имущества, как только его владелец, заверенный в том, что ему помогут, покинет свой дом.

Также следует учитывать, что после окончания вооружённого конфликта многим сегодняшним переселенцам придётся доказывать право собственности, проще говоря: доказывать другим людям, поселившимся в их жилище, что дом принадлежит им, настоящим хозяевам. Такая перспектива удерживает от выезда на свободную от оккупантов территорию. То, что какая-либо из сторон конфликта гарантирует сохранность имущества, в условиях активного конфликта попросту маловероятно.

А если не стреляют и не задерживают? Важно осознавать, что мы говорим о вынужденном самостоятельном переселении граждан, оказавшихся в опасной ситуации – в эпицентре боевых действий, или под систематическими обстрелами, или под прессингом российских военных и наёмников, контролирующих жизнь мирного населения оккупированных территорий. А если обстрелов нет, прямой опасности для жизни и здоровья нет?

Есть переселенцы, которые покинули родные города, приняв чисто политическое решение – по ряду причин жизнь в оккупации для них неприемлема: то ли из политических и гражданских соображений, то ли в силу профессиональной деятельности, которую невозможно выполнять на оккупированной территории, то ли в силу каких-либо других обстоятельств.

Между тем, не каждый готов оставить имущество, недвижимость, а то и бизнес, которые наживались тяжёлым трудом на протяжении долгих лет, и поехать туда, где никто не ждёт, где придётся оплачивать дорогостоящую аренду, и тратить огромные ресурсы, чтобы построить жизнь с нуля.

«Умру в своём доме». Чаще всего эту горькую, страшную фразу произносят пожилые люди. Те, кто понимает, что тоска по дому, в котором вырастил детей и внуков, а то и правнуков, прожил долгу жизнь, пережил счастье и горе, – эта тоска не даст жить в другом месте. Пусть безопасном месте. Но чужом.

И, наверное, самое главное.

Никто не должен оправдываться за то, что остался жить у себя дома. Люди имеют право жить у себя дома, даже если дом оказался в оккупации. Это вопрос исключительно личного выбора. Даже если под обстрелами остаются семьи с детьми. Наверное, те, кто хотя бы раз слышал и видел, что такое артиллерийский обстрел, согласятся, что вряд ли кому-то может нравиться существование в подобных условиях.

Возможно, стоит задуматься о причинах, которые побуждают граждан Украины выбирать жизнь на оккупированной территории? Ведь выбрать жизнь в зоне боевых действий из политических соображений может показаться таким же странным, как выбор бросить дом и всё имущество по причине активной гражданской позиции. А может и не показаться. Поскольку речь идёт только о личном выборе и кому бы ни казались странными причины чьих-то поступков, это не повод подвергать остракизму огромную часть населения, предпочитающего сохранить крышу над головой.

Кстати, «правота» или «неправота», «странность» или «закономерность» выбора жителей Донбасса остаться жить под обстрелами, как и украинцев в Крыму – остаться жить на оккупированном полуострове, – не отменяют страданий, испытываемых этими людьми.

Автор: Марина Курапцева
Фото: Florian Pérennès on Unsplash