Когда-то давно мы с подругой впервые столкнулись с русско-украинской информационной войной по крымскому вопросу. Тогда это было странно и дико. Сейчас это видится просто наглядной историей информационного противостояние двух стран, которое никогда не заканчивалось.

Это было восемь лет назад. Мы с институтской подругой поехали в Севастополь. Осенью. Специально выбирали период, когда можно в полной мере насладиться городом, не отвлекаясь на толпы отдыхающих.

Гуляем по Херсонесу, фотографируемся, смеемся и пребываем в великолепном расположении духа. В общем, нам хорошо: мы вырвались из Киева, вокруг нас – невероятная красота, нам свободно и счастливо.

Мимо проходит экскурсионная группка. В ней – явно приезжие. Явно – россияне.
Тут нужна ремарка, из личных характеристик. Подруга у меня всю жизнь украиноязычна. Я просто никогда не заморачиваюсь над тем, на каком языке говорю. Переход с русского на украинский в моем случае происходит абсолютно автоматически, смотря как удобнее общаться в данный момент. Конкретно в тот момент – мне было комфортнее говорить на украинском.

Итак, возвращаемся в октябрьский Херсонес восьмилетней давности. От туристической группы отделяется пожилая дама, подходит к нам и спрашивает:

– Скажите, а вы тут работаете?
– Ні, на жаль.
– Я просто ищу Аню, которая здесь живет… Но раз вы нездешние, то вы, наверное, ее не знаете.
– Вибачте, але, на жаль, нічим не можемо допомогти, – отвечали мы на украинском абсолютно на автопилоте, в один голос, не собираясь хоть чем-то оскорбить милую и вроде как доброжелательную даму.

После нашего ответа дама неожиданно изменилась. Она внимательно посмотрела на нас и как-то очень презрительно поинтересовалась:
– А что, русский язык мы уже больше не учим?
– Учим, и даже на нем разговариваем.
– Тогда почему нельзя было со мной на русский перейти? А вдруг я ваш язык не понимаю?
– Простите, как-то не подумали. Но Вы ведь поняли, что мы сказали…
– Ну а если бы не понимала? Хамки!

Дама удалилась, очень громко и крайне негодующе пофыркивая в наш адрес.

Тогда произошел глубокий культурный шок. Было решительно непонятно: по какой причине меня, человека, который находится в своей родной стране, подчеркнуто хамским тоном хотят пристыдить за то, что я говорю на своем родном языке, и это делает дама, которая приехала в мою родную страну из другого государства? Почему в Севастополе большинство из тех крымчан, кто сталкивался с нами непосредственно, пытался переходить на украинский язык, или просто не видел большой разницы в том, на каком языке мы говорим? И оскорбилась бы эта дама так же, если бы я ей ответила на английском, немецком, французском или арабском? И, в конце концов, что, если мы на самом деле не знаем русского?

С тех пор на эти вопросы появились ответы. Более того, реальность вполне конкретно эти ответы проиллюстрировала другими событиями из жизни. Сегодня мы с дамой говорили бы уже иначе. Сегодня уже не получится культурного шока от подобных претензий.

Сегодня, спустя время, опыт и большое количество пропущенной через себя и проанализированной информации, агрессивная бабушка воспринимается как некое закономерное явление, выращенное российским телевидением. Уже тогда россиянам создавали картинку, в которой не было более важной проблемы, чем русский язык в Украине. И украинский язык в Украине. Уже тогда огромная пропагандистская махина работала против нас с широким размахом. И уже тогда мы допустили ошибку, не посчитав ее угрозой.

Мы столько времени не видели, не понимали и не хотели реагировать на такую заметную угрозу, что сейчас нужно учиться обыгрывать противника на информационном поле десятикратными темпами. Причем учиться тому, чтобы обыгрывать его красиво и изысканно. Ставки в игре слишком велики, чтоб позволить себе игнорировать наступающую на нас безумную каракатицу пропаганды еще раз.

Автор: Евгения Мазур