Про отчет Высокого суда Лондона об убийстве Александра Литвиненко, возможную причастность к делу президента РФ Владимира Путина, а также создание атмосферы страха в России в связи с ухудшением экономической ситуации в беседе с телеведущим Александром Янковским в эфире Черноморской ТРК говорит политический эксперт Олеся Яхно-Белковская.

21 января суд в Лондоне опубликовал официальный отчет по расследованию дела об убийстве бывшего сотрудника ФСБ России Александра Литвиненко. Как отмечается в отчете, к убийству Литвиненко «вероятно причастен» лично президент России Путин, а также секретарь совета безопасности РФ Николай Патрушев. Литвиненко был отравлен бывшим сотрудником российских спецслужб Андреем Луговым и бизнесменом Дмитрием Ковтуном во время совместного чаепития 1 ноября 2006 года. Почему эта новость всколыхнула всю мировую общественность?

Когда только произошло отравление Литвиненко, это уже на том этапе привлекло внимание всего мира. Это было не просто устранение человека, но демонстративное убийство. Александр Литвиненко – человек, имеющий отношение к тем или иным силовым структурам. Он обладал самой разной информацией. Когда он уехал, то обвинил Владимира Путина в причастности ко Второй чеченской войне и непосредственно к взрывам жилых домов в Российской Федерации. Это то главное, чем он привлек к себе внимание. Мы часто слышали об этом, но из уст Литвиненко – человека, который имел отношение к силовым структурам – подобное заявление звучало, как обвинение.

Если Высокий суд Лондона заявил о том, что убийство Литвиненко было, вероятно, одобрено президентом РФ Владимиром Путиным, повлияет ли это на отношения между Россией и Великобританией?

Это уже повлияло не только на отношения между Россией и Великобританией, но и на репутацию Москвы на международной плоскости. Я думаю, это дело добавило претензий Владимиру Путину.

Стоит ли ожидать персональных санкций со стороны Великобритании в отношении Владимира Путина?

Пока что рано об этом говорить. На данный момент есть санкции в отношении двух персоналий, которые непосредственно могут быть виноваты в этом убийстве. Это Луговой и Ковтун. К ним применены санкции все, кроме визовых, потому что их могут вызвать на допрос.

В отчете Высокого суда Лондона есть слово «probably» [вероятно, возможно, – ред.]. Говорит ли наличие этого слова о том, что нет прямых доказательств причастности Путина и его помощников к убийству Литвиненко?

Не обязательно. Это может означать, что доказательства есть, но о них пока что не будут говорить. Конечно, это несравнимо с делом «ЮКОС», но мы видим, что на международной площадке множество политических, экономических и уголовных дел активизировались за последние два года. В данной ситуации это не вопрос двойных или тройных стандартов. До 2014 года Запад, имея претензии к так называемой суверенной демократии в России, довольно лояльно на все реагировал. Запад принимал это не как злой умысел, а сложности в становлении одного из постсоветских государств. Но механизмов влияния есть очень много. В большинстве случаев это гибридные методы, которые позволяют делать то, что делает Россия, когда важна не последовательность, а одновременность. То есть, Запад в каких-то моментах будет сотрудничать с Россией. Например, в вопросе Башара Асада, чтобы отправить его в отставку. В то же время параллельно применяются экономические санкции, проводятся международные суды и так далее.

На Ваш взгляд, как это дело будет подано в российских СМИ? Может быть такое, что этот шум только пойдет на пользу руководству РФ?

Было заявление руководителя пресс-службы российского МИДа Захаровой, которая сказала, что следствие было предвзятым, политически мотивированным, поэтому они воспринимают результаты этого следствия как попытку подорвать авторитет и имидж Российской Федерации. Это и есть официальная государственная позиция. Что касается уровня граждан, то я не думаю, что это дело сыграет в минус репутации Владимира Путина. Но думающая либеральная часть сообщества понимает, что в ближайшие годы ситуация будет, мягко говоря, далекая от формата цивилизованного государства внутри самой России. Мы знаем, что Россия приняла решение на уровне Конституционного суда о том, что внутреннее законодательство есть приоритетным по сравнению с внешним законодательством. В Кремле понимали, что в отношении России будет очень много разных международных судов, начиная от нарушений прав человека в Крыму, на Донбассе. Кроме того, это могут быть иски от западных граждан по делу Boeing [имеется в виду крушение пассажирского лайнера Малазийских авиалиний на Донетчине в июле 2014 года, – ред.].

Я смотрю на события в Российской Федерации в последние шестнадцать лет и не вижу, чтобы там возрастала гражданская активность. Какую реальную угрозу представляют заявления Литвиненко, Немцова, расследования Политковской, если большинство в Российской Федерации все равно доверяют официальной версии?

Я бы не объединяла эти убийства, потому что они не подпадают под одну и ту же мотивацию. Что касается Литвиненко, то мы должны понимать, что это было начало самостоятельной деятельности Владимира Путина. Действия в отношении Литвиненко, скорее всего, были сделаны на упреждение. Путину на тот момент было очень важно вписаться в западный формат. Поэтому необходимо было сделать так, чтобы не было людей, которые могли бы негативно влиять на его образ, имидж и так далее. Но в отношении Литвиненко важна была демонстративность. Важно было, чтобы все наблюдали, как в течение двадцати двух дней человек просто умирает.

На встрече с журналистами в городе Грозном (Чечня) в канун отмечаемого 13 января Дня российской печати Рамзан Кадыров заявил, что внесистемная оппозиция в России пытается расшатать политическую ситуацию. «Представители так называемой внесистемной оппозиции пытаются нажиться на сложной экономической ситуации. К таким людям надо относиться как к врагам народа, как к предателям. У них нет ничего святого», – сказал глава Чечни. Не страшно ли Вам теперь ехать в Москву?

Мне кажется, там сейчас главный риск не в силе системы, а в ее разбалансированности. Я считаю, что эта абсурдность нарастает. Внешняя дискуссия вокруг Кадырова – это псевдодискуссия о псевдоугрозах. Это работает, скорее всего, на внутреннюю атмосферу страха. Сейчас в российском обществе зарождаются очаги недовольства в связи с ухудшением экономической ситуации в стране. И такая атмосфера страха направлена именно на то, чтобы затушить эти очаги недовольства. Самая большая опасность не в Кадырове, системной или несистемной оппозиции, а в регионах.

25% россиян боятся высказывать социологам свое мнение в отношении политической ситуации в стране. Как тогда можно говорить о 80% поддержки Путина или 60% поддержки какого-то регионального лидера?

Я думаю, что боятся высказываться больше 25% россиян. Одна часть боится, а другая просто не видит смысла в том, чтобы высказывать свое реальное отношение к власти и существующим проблемам. И в Кремле это прекрасно понимают. Поэтому такие информационные кампании, например, вокруг Кадырова будут нарастать. Цель – увеличение страха. Чем меньше ресурсов, тем меньше свободы.