Дарья Касьянова – национальный директор по развитию программ «СОС Дитячі містечка Украина», глава правления Украинской сети за права ребенка сегодня участвует в престижном конкурсе «Жінка України» в номинации «Соціальний внесок». А немногим ранее пыталась победить в телевизионном проекте «Нові лідери» с программой «Мониторинг соблюдения прав ребенка». И это не потому, что Дарья амбициозна или тщеславна. Таким образом она старается привлечь наше внимание к проблемам сиротства, к тому, что каждый ребенок заслуживает иметь семью.

«Я об этом часто пишу и говорю, что за последние 10 лет отношение украинцев к усыновлению радикально изменилось в лучшую сторону, – говорит Дарья Касьянова. – Если раньше потенциальные родители стояли в очередях за младенцами и совсем маленькими детками, то сейчас эта тенденция изменилась. Украинцы научились, в прямом смысле этого слова, усыновлять детей старшего возраста. Сегодня усыновить ребенка 5-6 лет очень сложно, более того, можно говорить о том, что украинцы научились усыновлять детей и старше 5-7 лет. В моей практике есть усыновление 16-летнего подростка. А это сложный возраст. Усыновляют и двоих, и троих детей. И это очень важно, потому что независимо от возраста, ребенок нуждается в семье. Причем подросток острее осознает эту необходимость, чем малыш, внезапно попавший в интернат. Сегодня в очереди на усыновление деток до 3 лет стоят около 1800 потенциальных родителей. Но я понимаю, что с такими семьями можно работать, им можно рассказывать о том, что не только малыши нуждаются в семье. За несколько последних лет в Украине находят семьи от 1500 до 1700 детей.

Но при этом нужно понимать, что, во-первых, мы не учим усыновителей. Приемных родителей, родителей-воспитателей обучают, а усыновителей нет. Во-вторых, только в Киеве и области много лет идет экспериментальная программа и есть возможность обучать желающих усыновить ребенка. А на остальной территории подобного нет вообще. Потому что нужны финансирование, специалисты и сами люди должны быть к этому готовы. Если очень коротко, то каждой семье с усыновленными детьми нужна социальная поддержка, помощь и сопровождение. Не вдаваясь в подробности, скажу, что есть масса случаев, когда самые любящие и терпеливые усыновители сталкиваются с проблемами, которые самостоятельно решить не могут. И одна из них, пожалуй, самая сложная, – научить ребенка доверять взрослому, открыться ему, поверить в его искренность и попытаться полюбить приемных родителей».

Дарья Касьянова – не педагог и не психолог. Она успешно работала преподавателем ВУЗа в Донецке, защитив кандидатскую диссертацию. Ее специальность – «Социальная экономика, демография, социальная политика». Но быть только теоретиком со временем стало неинтересно. И Дарья, как говорят журналисты, ушла «в поле». 11 лет назад она впервые познакомилась с многодетными родителями, с семьями, где воспитывались приемные дети, каждый из которых пережил в прошлом настоящий ужас. Эти встречи, знакомства, детские недетские истории поглотили и пленили окончательно. Так появился проект «Сиротству – нет», благодаря которому были усыновлены 8100 детей, а в приемные семьи и детские дома семейного типа устроено 490. Обучено более 300 родителей приемных семей и детских домов семейного типа… Но пришел 2014 год.

Дарья Касьянова – настоящая патриотка Донецка, гордилась его преображением и не собиралась никуда уезжать. У мужа – хорошая работа, дочка учится в украинском классе…

«Я помню, как на последнем звонке в 2014 году директор школы плакала и говорила: “Дорогие мои дети, лишь бы не было войны. И чтобы осенью мы смогли вернуться в школу”. Мне тоже хотелось плакать – пела моя дочь, все было очень трогательно. Но на самом деле я не осознавала весь масштаб ужаса, не могла поверить в то, что может быть так. Мы же такие здравомыслящие, XXI век, центр Европы… Какая война?» – вспоминала Дарья то время в одном из интервью.

А потом наступило адское лето, когда нужно было эвакуировать из зоны боевых действий – Шахтерск, Макеевка, Горловка – детские дома с детками-инвалидами. И все это на плечах волонтеров в условиях полного государственного паралича. Даша с горечью вспоминает, что в то лето МЧС давало номер ее телефона всем, кто хотел эвакуироваться.

Я опущу подробности переселенческих скитаний самих Касьяновых. Сейчас они живут в Киеве, но Дашины родители – в Донецке. Сначала остались ухаживать за старенькой бабушкой, а когда ее не стало, не решились бросить дом, собаку на произвол «новой власти». Любимая дача в Саханке, под Мариуполем, разрушена, а в дачном поселке живут ДНРовцы…

Дашина дочка Ангелина очень тяжело перенесла случившееся, и страдала, понимая, что в родную школу уже не вернется. Подростку нужна была психологическая помощь. Слава Богу, волонтеры в 2014 году недалеко от Киева открыли для детей Донбасса лагерь «Лісова застава», где Ангелина не только прошла психологическую реабилитацию, но и сама начала помогать ровесникам, став настоящим волонтером. А спустя пару лет выиграла конкурс и стала представителем Украины в детском Европарламенте в Брюсселе.

Украинская сеть за права ребенка, которую возглавляет Дарья Касьянова, другие общественные организации сумели добиться упрощения процедуры получение статуса детям, которые пострадали в результате вооруженного конфликта. И не только потому, что сама Дашина семья побывала под обстрелами. В 2017 году детей, которые сумели пережить адский ад оформления такого статуса, было 9. В прошлом году их уже стало тысячи.

«Для специалистов, – говорит Дарья, – очень важно понять масштаб проблемы, знать, сколько же таких детей на самом деле. Но не все родители хотят, чтобы их ребенок такой статус получал, чтобы его не стигматизировать. И это их право. Но как мама ребенка, с которым мы много чего пережили, были под обстрелами, могу сказать, что пока дочь несовершеннолетняя, я несу за нее ответственность, и там, где могу, подключаюсь и помогаю. Но когда она вырастет, я не знаю как сложится ее судьба, как травма войны отразится на ее взрослой жизни, поэтому должна быть какая-то государственная гарантия, что она получит квалифицированную помощь.

Вся проблема в том, что до сих пор в Украине неизвестно, сколько же детей пострадало в результате военных действий. ЮНИСЕФ располагает данными о 600 тысячах детей. Но ведь дети продолжают рождаться и расти на неконтролируемой территории, в серой зоне, вблизи фронта, они страдают. И сколько это будет продолжаться, непонятно.

В эту категорию входят также дети, чьи родители погибли или попали в плен. Моя дочь – инструктор в детском лагере, где оказывают психологическую помощь детям-переселенцам и детям, чьи родители воюют на востоке, и она говорит о том, что эти травмы абсолютно идентичны, только по-другому проявляются. Каждый день ребенок сидит возле телевизора и ждет, чтобы его отца показали, ждет весточки, а связи нет, например. Не только ж отцы, матери тоже воюют… Нужно думать глобально – с одной стороны как мы можем это оценить, а с другой стороны спрогнозировать помощь.

И наша следующая задача, кроме еще большего упрощения получения этого статуса, добиться от государства реального плана конкретных видов помощи и социальных услуг по четырем главным направлениям: психологическая помощь, реабилитация/лечение, образование и оздоровление. И мы настаиваем, чтобы это было принято на законодательном уровне и касалось не только детей, но и уже совершеннолетних, которые пострадали еще детьми».

В 2016 году Дарья Касьянова ушла из проекта «Сиротству – нет». Она прошла конкурсный отбор и стала работать в украинском филиале большой международной организации «СОС Дитячі містечка Украина» национальным директором по развитию программ. В фокусе внимания «СОС Дитячі містечка Украина» – детские дома семейного типа, приемные семьи, малые групповые дома, опекуны и семьи краткосрочного пребывания, то есть патронат.

Детские дома семейного типа появились в Украине еще в 1989 году. В каждом из них воспитываются от 5 до 10 детей, включая биологических. Сегодня таких домов в Украине около 1100. В них, а также в приемных семьях (а там могут быть до 4 детей) живут около 14 тысяч ребят.

«Во время войны детские дома семейного типа подтвердили свою эффективность и жизнестойкость. Ни один из них не бросил детей, спасаясь от обстрелов – выезжали все вместе, – говорит Дарья Касьянова. – Но не буду скрывать, что в прошлом году был расформирован детский дом семейного типа в Донецкой области. Но это связано не с войной, а с тем, что родители выгорели, не справились, а специалисты вовремя это не увидели. Конечно, это очень тяжело для детей, но замалчивать такие случаи нельзя.

Что касается неконтролируемых территорий Донецкой и Луганской областей, то там есть детские дома семейного типа, которые выезжали в начале войны, поскитавшись по Украине, вернулись назад. Очень непросто с 10 детьми искать жилье, во-первых, а во-вторых, детям нужны школа, медицинское наблюдение, не говоря уже о полноценном питании, одежде и обуви. Те, кто вернулись в свои дома, находятся в безопасности. Знаю только про один детский дом семейного типа из Докучаевска, где мама вместе с младшими выехала в Беларусь, а отец со старшими, которые учились в техникуме, остался. Есть семьи, которые вернулись в Енакиево, в Донецк и Луганск. Были у них там сложные времена, но они, как и здесь, выполняют основную миссию – воспитывают детей в семье.

В основном, Донецкая и Луганская области, серая зона – это семьи, которых лишают родительских прав. Там в чистом виде социальное сиротство. И очень многие дети привыкли к войне, они родились на войне и выросли в ее реалиях. Ребенок, лишенный родительской опеки в Луганской или Донецкой области может быть устроен в приемную семью или детский дом семейного типа только на этих территориях. Родители, которые там находятся, уже адаптированы и понимают специфику. Но в процесс их обучения, конечно, нужно включать элементы работы с травмами войны, чтобы они лучше понимали себя и ребенка, которого принимают. И нужны социальные гарантии государства – возможность получения помощи максимально для всех – сирот, лишенных родительской опеки, с инвалидностью и т.д.

А вот усыновлять детей из Донецкой и Луганской областей можно по всей Украине. И снова повторю: необходимо обучение усыновителей, чтобы не выгорать, чтобы не возвращать деток назад в интернаты. Если я вижу, что в Австрии обучают приемных родителей как помогать детям-беженцам из Сирии, Афганистана, там даже многие родители изучают их язык, то у нас нужно обратить внимание на то, как травмы войны могут оказывать влияние на когнитивное развитие ребенка и т.д. За пять лет мы уже все это увидели, осознали, приняли, научились с этим справляться, и это стоило бы включить в программу».

Мы говорим с Дарьей Касьяновой о разных видах и формах семейного воспитания. Пережив кошмарное лето 2014 года, она практически разучилась плакать, загнав боль глубоко внутрь. Поэтому мы не затрагиваем личное, а говорим о работе: как сделать так, чтобы интернаты, детские дома с их общими спальнями, душевыми, туалетами и отсутствием личного пространства, стали редкостью и крайностью.

«В ноябре 2018 года появилось, наконец-то, Положение о малом групповом доме, есть субвенция государства на строительство малых групповых домов с приоритетом для детей-сирот и лишенных родительской опеки, детей с инвалидностью. Очень ждем их появления, – рассказывает Дарья.

Пока же в Украине есть три малых групповых дома. Один, созданный благотворительной организацией «Надія і житло для дітей» и фондом «Развитие Украины» еще в 2014 году, в Днепропетровской области. Он для детей, которые временно, по разным причинам, не могут быть устроены в семьи. Еще один дом – в Киевской области «Промінь надії». Он тоже создан БО «Надія і житло для дітей» – партнером нашей Украинской сети за права ребенка. И «СОС Дитячі містечка Украина» в прошлом сентябре тоже открыла малый групповой дом. Он для детей, которые выходят из-под опеки приемных семей и детских домов семейного типа. Это уже совершеннолетние молодые люди. И мы год (больше-меньше) в зависимости от того, сколько нужно конкретно каждому подопечному, даем возможность пожить самостоятельно. Конечно, рядом есть взрослые, но ребята сами получают жизненные навыки – учатся готовить, стирать, добираться до места учебы. Живут они в квартире многоэтажного дома, где одновременно могут находиться не более 10 человек. Сейчас там живет четверо детей и постоянно – социальный работник. Есть возможность получать услуги психолога, если это требуется.

Мы сталкиваемся с тем, что подростки из интернатов не хотят идти в приемные семьи или детские дома семейного типа, потому что сотрудники интернатов им рассказали, что в этих семьях их будут эксплуатировать: заставлять работать на огородах, коров доить, пахать с утра до ночи и т.д. В этом плане малый групповой дом – это такой транзит, откуда ребенок ходит в ближайшую школу, может приглашать к себе друзей, потому что живет в отдельной комнате (максимум их там двое), у него есть личное пространство, он индивидуально пользуется туалетом и душем, что очень важно, потому что в интернате это по часам либо вообще раз в неделю. Он может завести черепашку, котика, если захочется. Там есть придомовая территория, где можно гулять. Это такая обычная жизнь, но у тебя еще нет родителей. С тобой работают специалисты, которые знают, что ты чувствуешь, готов ли ты идти в семью или еще нет.

Я помню, когда мы открывали первый для меня малый групповой дом в Днепропетровской области, закрывая детский дом «Семья», у нас оставалось 10 детей от 11 до 17 лет с разными жизненными историями. Мы думали, что никогда не сможем найти им семьи: кто-то не хотел, кто-то уже был взрослым, у кого-то было серьезное заболевание… И буквально через год интенсивной работы со специалистами почти всех детей устроили в семьи. Кого-то вернули в биологическую семью – нашли бабушек-дедушек, теть, кого-то просто отогрели и ребенок сам сказал, что пойдет в семью.

Малые групповые дома в Европе – это место, где размещают детей, переживших насилие в биологической или приемной семье. В том числе и сексуальное. Оно самое сложное в плане реабилитации ребенка, причем в любом возрасте. Как правило, это долгосрочная психологическая помощь психотерапевта. У таких детей доверия к внешнему миру нет. И надеяться на то, что в короткий срок ребенок снова сможет поверить взрослому, установить с ним отношения и снова уйти в семью, нельзя. Поэтому там, в некоторых случаях, – это постоянная форма пребывания, когда с ребенком работают, чтобы минимизировать последствия этой травмы. Ведь травмы войны и сексуальная – самые сложные с точки зрения реабилитации и последствий во взрослой жизни.

Конечно, нам бы очень хотелось, чтобы опыт приемных семей, накопленный в 135 странах SOS Children’s Villages или SOS-Kinderdorf, пригодился в Украине. При этом наш украинский опыт тоже огромен и мы можем его тиражировать как методики: подбор родителей, их обучение, устройство детей, сопровождение семей, финализация родителей, когда они подходят к пенсионному возрасту и многое другое. Если будет запрос от государства, мы, конечно, поделимся, чтобы его распространить, а потом капитализировать, поскольку я верю, что будущее за семьей для ребенка. Но приемные семьи будут профессиональными.

Украине свойственна многодетность, поэтому сколько деток будет в приемных семьях – пока не знаю. Но знаю таких прекрасных мам и пап, которые справляются и с 20-ю детьми. И на всех хватает любви, заботы, рук – обнять, коленок – покачать, теплых слов, более того, хватает ресурса выпустить во взрослую жизнь, дать хорошее образование… Да еще и дом рядом построить. Преклоняюсь перед такими людьми, очень уважаю.

Но если мы говорим о том, чтобы заменить интернатные учреждения, в которых 100 тысяч детей, на институт приемного родительства, то здесь, конечно же, нужна поддержка государства – материальная и социальная.

Быть мамой, особенно приемной – не значит закончить педуниверситет. Здесь не должно быть излишней романтики с одной стороны, а с другой – слишком прагматичного, меркантильного подхода. Не надо ничего ожидать от ребенка. Надо трезво оценивать, что можешь дать ему ты. И надеется на благодарность не надо. Только, когда ребенок вырастет и у него, возможно, появятся собственные дети, он придет и скажет тебе «Спасибо». Это работа с будущим и на будущее. И если нет собственного ресурса или тебе его негде черпать, когда совсем уже плохо-плохо, а такие моменты наступают, то, может, и не стоит этим заниматься. Я часто повторяю: здесь как в медицине – не навреди! Если не чувствуешь в себе сил на такую работу, просто посочувствуй тому, кто может, помоги ему. А если готов, изучи все внимательно и действуй, находя тех, кто поддержит в сложные моменты.

Мы рассматриваем приемные семьи и детские дома семейного типа как наших партнеров, которые иногда нам дают рекомендации как лучше, и мы растем вместе с ними».

Автор: Елена Шарпанская
Фото из Facebook Дарьи Касьяновой