13 марта 2017 11:58
2793 
Недавно бывший командующий ВМС Украины адмирал Гайдук заявил изданию InfoResist, что весной 2014-го Россия не вернула из Севастополя наши боевые корабли потому, что министр иностранных дел Андрей Дещица под российским посольством в Киеве распевал куплеты о Путине.
В ответ на мой комментарий об истинных причинах утраты кораблей на “Цензоре” появилось истерическое заявление “Народного Фронта”, а по сути Яценюка, в стиле “сам дурак”.
С учётом того, что я не единожды за последние годы писал и высказывался на тему трагической роли Яценюка в судьбе ВМС Украины, такая запоздалая, но очень нервная реакция говорит о неотвратимо приближающихся досрочных парламентских выборах и проблеме абсолютного несоответствия военно-патриотической риторики НФ реальным действиям его лидера.
В такой ситуации считаю необходимым более подробно рассказать о событиях весны 2014 года, действующих лицах и их роли.
27 февраля, буквально через 12 часов после захвата российским спецназом зданий крымского парламента и правительства, был сформирован Кабинет министров Украины во главе с Яценюком.
Во время предшествовавших консультаций Арсений Петрович в свойственной ему пренебрежительно-высокомерной манере отказался от предложения ввести в структуре Правительства должность специального вице-премьера по “горячим” регионам: Крыму и Донбассу.
Было очевидно, что заниматься Крымом он боится и не хочет.
Что же касается Донбасса, то на заседании нашей фракции Яценюк публично заявил, что никакой угрозы не видит.
Главной ошибкой этого периода явилось то, что после Майдана, когда только консолидацией всех сил общества удалось избавиться от Януковича и его банды, опять произошло расслоение на небожителей, рассевшихся по кабинетам, но зачастую не обладавших необходимыми знаниями и опытом, и всех остальных, чьё мнение уже никого не интересовало.
Мои попытки достучаться до верхушки новой власти с предложениями по Крыму, основанными на многолетнем опыте работы вице-премьером правительства автономии в 90-х, успехом не увенчались.
Штаб по решению крымской проблемы сформирован не был. Стандартные бюрократические структуры и приёмы оказались неэффективными. Время было упущено.
События в Крыму развивались стремительно.
1 марта Аксенов, незаконно избранный Председателем Совета Министров АРК, объявил о переподчинении ему лично силовых структур, армии и флота.
4 марта он объявил себя главнокомандующим автономии и заявил о создании т.н. Министерства обороны Крыма.
В последующие две недели Россия резко нарастила военный контингент на полуострове и практически полностью оккупировала его.
Российский спецназ при поддержке самообороны, сформированной из ошмётков местного криминалитета и пророссийских неадекватов, блокировал, а затем начал захватывать наши воинские части и объекты инфраструктуры.
Стали исчезать активисты крымского Евромайдана и журналисты. Начались попытки ареста командиров частей.
16 марта оккупанты в Крыму и Севастополе провели т.н. референдум о статусе Крыма.
17 марта Верховная Рада Крыма, распущенная двумя днями ранее решением украинского парламента, приняла постановление “О независимости Крыма”, где предусмотрела:
пунктом 6, что “Государственная собственность Украины, находящаяся на день принятия настоящего Постановления на территории Республики Крым, является государственной собственностью Республики Крым”;
пунктом 8, что “Республика Крым в лице Верховной Рады Автономной Республики Крым обращается к Российской Федерации с предложением о принятии Республики Крым в состав Российской Федерации в качестве нового субъекта Российской Федерации со статусом республики”.
Схематично, задуманный Кремлем план аннексии полуострова и захвата государственной собственности Украины в Крыму выглядел следующим образом:
Т.е. никаких мыслей о возврате Украине военной техники и вооружений, включая корабли и самолёты, у оккупантов не было.
11 марта меня пригласил и.о. Президента Украины Александр Турчинов и передал список из 18 фамилий исчезнувших в Крыму людей, среди которых были крымские активисты, автомайдановцы и журналисты. Впоследствии в этот список добавилось ещё 24 фамилии.
Турчинов попросил попытаться что-то сделать для освобождения этих людей и предложил мне временно принять на себя обязанности заместителя главы Администрации Президента Украины. Я взялся за эту задачу и согласился с предложением, поскольку эта позиция давала больше реальных полномочий, нежели статус одного из 450 депутатов.
В результате сложных переговоров с высокопоставленными представителями военно-политического руководства РФ, носивших неофициальный характер, мне удалось в обмен на одного российского ГРУшника поэтапно вызволить в общей сложности 40 заложников. Среди них были журналисты, автомайдановцы, адмирал Сергей Гайдук, генерал Игорь Воронченко, полковник Юлий Мамчур, командир феодосийских морпехов Дмитрий Делятицкий и его заместитель, активист Андрей Щекун, которого пытали в подвале Крымского военкомата, и капитан первого ранга Александр Калачев из военной разведки, которого оккупанты вывозили на расстрел. При этом пришлось не только договариваться об обмене, организовывать все процедуры, но и лично передавать российского диверсанта другой стороне.
24 марта Советом национальной безопасности и обороны Украины было принято решение о выводе из Крыма наших военных и эвакуации их семей.
О готовящемся решении мне стало известно накануне, когда я получил задачу найти способ вывести из Крыма военную технику и вооружение.
В воскресенье вечером, 23 марта, я вылетел в Минск для запланированной на понедельник неофициальной встречи с представителем руководства РФ.
Поскольку Россия в тот период не признавала украинскую власть легитимной, этот канал общения, протестированный при освобождении заложников, был единственным для решения острейших проблем.
Как таковых директив, кроме задачи вывода военной техники и вооружений, я не получил. Потому при подготовке вопросов для обсуждения, которых было около пятидесяти, опирался на собственное понимание ситуации, опыт работы в Крыму, а также скудную информацию, предварительно полученную в МИДе, Минюсте, Минобороны, Генштабе, СБУ, военной и внешней разведке.
Основным результатом этой встречи стал телефонный звонок, прозвучавший 28 марта, – включайте телевизор в 12:00 по Москве.
Действительно, в полдень по центральным российским каналам была показана постановочная сцена в кремлёвском стиле, когда Путин поручает Шойгу организовать передачу Украине военной техники и вооружений.
Таким образом, государство-агрессор, оккупировавшее нашу территорию и объявившее все захваченное имущество Украины своим, согласилось вернуть наше оружие.
Думаю, что других подобных примеров, не только в украино-российской истории, не было.
Через три дня, 31 марта, военным бортом АН-26 вместе с генерал-полковником Геннадием Воробьевым, генерал-лейтенантом Владимиром Аскаровым и группой офицеров Генштаба мы вылетели в оккупированный Крым.
В ожидании посадки пришлось больше часа кружить над аэродромом “Гвардейское” близ Симферополя. Когда садились, топлива оставалось в обрез до большой земли.
Затем с эскортом, по сути, под конвоем, – в Севастополь, где состоялась встреча, посвящённая согласованию порядка вывода нашей военной техники и вооружений на материк.
Атмосфера была тяжёлой. В Доме офицеров флота, где проходили переговоры, у каждой колонны демонстративно был выставлен вооружённый до зубов спецназовец.
Российскую сторону представляли заместитель министра обороны РФ генерал армии Булгаков и большая группа генералов и адмиралов.
Вначале была попытка посадить за стол переговоров бывшего командующего ВМС Украины предателя Березовского, которую пришлось жёстко пресечь.
Предложенный на этой встрече российский план был нами отвергнут. Наш они не готовы были обсуждать.
По договорённости сторон для отработки деталей в оккупированном Севастополе остался генерал Аскаров и офицеры нашего Генштаба.
Они прилетели, как говорится, в чем были, и на пропитание и проживание пришлось выворачивать карманы.
Генералу Аскарову почти три с половиной месяца, пока шла передача техники и вооружений, пришлось выполнять задачи на оккупированной территории под жёстким контролем российских спецслужб и постоянным прессингом оккупантов.
После нашего возвращения из Севастополя на совещании у и.о. Президента Александра Турчинова начальник Генерального штаба Куцин доложил, что для полного вывоза нашей военной техники и вооружений с полуострова необходимо три миллиарда гривен и два года.
У нас не было ни того, ни другого.
Турчинов возложил на меня обязанности по координации вывода военной техники и вооружений с территории оккупированного Крыма и проведению текущих согласований с руководством Минобороны и других силовых структур Российской Федерации.
Это не входило в компетенцию заместителя главы администрации президента и тем более народного депутата, но такое решение было продиктовано обстановкой.
Фактическая передача военной техники и вооружений началась в первых числах апреля и длилась до 16 июня, когда российская сторона заявила о приостановке передачи в связи с началом активных боевых действий на Донбассе.
Весь процесс вывода сопровождался постоянными осложнениями и различного рода условиями, а потому требовал ежедневных многочасовых телефонных переговоров и решения сотен вопросов. По сути, шла постоянная игра “Кто кого?”.
Главным условием российской стороны было: все или ничего.
Т.е. мы должны были вывезти из Крыма всю военную технику, вооружение и боеприпасы, в том числе подлежащие утилизации.
Такого добра по всему Крыму было растыкано немало.
На базе хранения ВМС, расположенной в горах Бахчисарайского района, под открытым небом находились на хранении выпущенные ещё до Второй мировой войны морские мины, к которым даже подходить было страшно.
С большим трудом удалось уговорить российскую сторону на то, чтобы принцип “все или ничего” был приземлён до уровня конкретных воинских частей, т.е. мы должны были полностью освободить территорию каждой части.
Далее манёвр заключался в том, чтобы начать с нужных нам частей.
Всего из Крыма удалось вывезти 3502 единицы военной техники и вооружений, в том числе 120 единиц ракетно-артиллерийского вооружения, 128 единиц бронетехники, 1788 единиц автотранспорта, 92 вертолёта и самолёта, 35 кораблей и катеров, 1339 единиц техники связи, оперативного обеспечения и тыла, 768 тонн различного военного имущества, а также часть техники Внутренних Войск МВД Украины.
При этом удалось настолько замотать бесконечными переговорами ту сторону, что фактически все затраты на доставку нашей техники до станций погрузки, саму погрузку и транспортировку до Херсонской области легли на Минобороны РФ.
Должен сказать, что расхожее мнение о том, что большинство украинских военных, оставшихся в Крыму, предали свою страну и перешли на сторону агрессора, не соответствует действительности.
Многие из тех, кто официально уволился со службы весной 2014-го, добровольно помогали организовывать погрузку нашей техники на платформы, охраняли её на станциях и в пути.
Очень тяжело проходил вывод авиатехники.
Вначале оккупанты по несколько недель согласовывали состав перегонных экипажей, а затем вообще потребовали, чтобы каждая заявка на вылет военного борта сопровождалась нотой украинского МИДа, как при пролёте воздушного пространства чужого государства.
Естественно мы отказались таким образом признавать их власть на нашей территории.
Специально сформированным командам наших авиаремонтных предприятий пришлось частично разбирать авиатехнику, снимать плоскости и кили и перевозить на специальных тралах. Техники было много, времени и тралов мало, поэтому наши специалисты научились разбирать истребитель за 3 часа.
При обсуждении порядка вывода наших кораблей руководство российского Минобороны заявило, что мы должны полностью освободить все причалы, т.е. убрать не только ходовые корабли, но и выведенные в ремонт, а также списанные и подлежащие списанию.
Выполнение этого условия осложнялось тем, что в составе ВМС Украины числилось 18 единиц судов обеспечения и разъездных катеров 1955 – 1983 годов постройки, суммарным водоизмещением около 6 тысяч тонн и общей остаточной стоимостью менее 100 тысяч гривен, подлежащих утилизации. По заключению командования ВМС и Минобороны, их передислокация была невозможна из-за технического состояния и бессмысленна с экономической точки зрения. Из этого списка три единицы были официально выведены из боевого состава, и только базовый тральщик “Мелитополь” 1979 года постройки можно было условно считать боевым кораблём.
Против нас сыграла укоренившаяся в украинском флоте практика, когда крупный хлам продавали на металлолом по коррупционным схемам, а мелкий, на котором много не наваришь, оставляли “служить”, обосновывая принцип “чем больше на флоте вымпелов, тем больше адмиралов”.
В сложившейся обстановке российская сторона согласилась с вариантом утилизации “металлоломов” в Севастополе на специализированном украинском гражданском предприятии с последующим перечислением средств Минобороны Украины через украинские банки, которые в тот период ещё работали в Крыму. Ожидаемая сумма поступлений могла составить несколько миллионов гривен.
Окончательное условие российской стороны по указанному вопросу было сформулировано таким образом: Украина убирает от причалов два-три “металлолома” и в ответ получает возможность забрать один боевой корабль.
Вспомогательный флот и несколько боевых кораблей и катеров удалось вырвать в обход этого принципа.
Справедливости ради надо сказать, что тогдашний министр транспорта Максим Бурбак мгновенно откликался и обеспечивал выделение морских буксиров, необходимых для вывода наших кораблей.
Чудом удалось добиться того, что наши буксиры в Севастополе заправлялись нашим же топливом, ранее объявленным собственностью Республики Крым.
Оккупанты допускали на наши корабли перегонные команды минимального состава и потому от моряков, обеспечивавших переход в Одессу и Николаев в период весенних штормов, требовалось большое мужество и умение.
Вырвать каждый корабль, самолёт и эшелон для нас было праздником.
В Одессе, где наши корабли, не изменивших присяге моряков и их семьи, севастопольских курсантов и лицеистов встречал командующий ВМС адмирал Гайдук, все было непросто: мест базирования нет, жилья нет, условий для продолжения учёбы тоже.
Начиная с конца апреля, после проведения всех процедур по списанию флотского хлама, Министерство обороны неоднократно пыталось добиться от Кабинета министров решения о выводе списанных объектов из боевого состава флота. Однако его принятие было заблокировано Яценюком, который в неофициальных разговорах заявлял, что такое решение может отрицательно отразиться на его политическом будущем.
В результате в руках оккупантов осталось боевое ядро нашего флота: корветы “Тернополь”, “Луцк”, “Хмельницкий”, “Приднепровье”, большой десантный корабль “Константин Ольшанский” и ряд других, общей стоимостью в несколько миллиардов гривен…
И ещё об одном – отношении к людям.
Единственным жильём в жизни нескольких сотен семей наших офицеров и контрактников, оставшихся верными присяге и вышедших на материк, были служебные квартиры в Крыму.
Российское командование, получив документацию захваченных квартирно-эксплуатационных частей, собиралось выселить все семьи наших военных на улицу.
В апреле мне чудом удалось договориться о том, что если мы быстро оформим для них право собственности, то люди смогут, покидая Крым, это жилье продать.
Оперативно был подготовлен особый “Порядок приватизации военнослужащими и правоохранителями жилых помещений, расположенных в Крыму”, который правительство Яценюка после четырёхмесячной проволочки утвердило лишь накануне досрочных парламентских выборов 10 сентября 2014 года. К этому времени поезд, как говорится, ушёл.
Сегодня, через три года после выхода из оккупированного Крыма, сотни офицеров и контрактников по-прежнему живут на кораблях, многие семьи разделены, а те, кто вслед за мужьями покинули оккупированный Крым, снимают углы за бешеные деньги.
За три года Кабинет министров Яценюка, а затем и Гройсмана, так и не удосужился утвердить место постоянной дислокации выведенных из Крыма 204-й бригады тактической и 10-й бригады морской авиации.
В результате забытые правительством и Генштабом лётчики и техники, сохранившие верность долгу, вместе с семьями так и ютятся в бараках, куда их закинула судьба.
А теперь по поводу Яценюка, его истерического заявления и моих попыток “разоружить украинский флот”.
Зная подлую натуру многих представителей украинской политической элиты и волчьи законы, по которым они живут, в июне 2014-го я подготовил полный отчёт о работе по освобождению заложников и выводу из Крыма военной техники и вооружений, полученных поручениях и всех контактах.
Этот документ с грифом “Секретно” был лично передан Президенту Украины Петру Порошенко, а также направлен Турчинову, Яценюку, Климкину и Ложкину.
Кроме того, я по своей инициативе несколько раз давал показания военной прокуратуре в рамках расследования уголовного производства по факту вооружённого захвата Крыма, в которых очень подробно осветил тему вывода с полуострова военной техники и вооружений, а также роль Яценюка и других персонажей в этой истории.
Аналогичные показания под присягой мной даны 22 марта 2016 года в Шевченковском суде Киева в деле об установлении факта вооружённой агрессии Российской Федерации против Украины.
За восемь послемайданных месяцев Яценюк, позывной “Куля в лоб”, потирая на всех телеэфирах усталые глаза и рассказывая о том, как он организовывает оборону страны, ухитрился натереть 22% в пользу “Народного Фронта” и получить вторую по величине фракцию в украинском парламенте.
У этих восьми месяцев была и другая сторона – изнанка.
28 марта, когда мы с многолетним руководителем Водного агентства Украины Василием Сташуком (впоследствии бездумно люстрированным) без копейки бюджетных денег строили плотину, преграждающую подачу днепровской воды в оккупированный Крым, вице-премьер правительства Яценюка по фамилии Гройсман подписал Протокол совещания по вопросам “Финансово-экономического обеспечения и режима работы Северо-Крымского канала в 2014 году”. Этим протоколом Водному агентству давалось поручение обеспечить бесперебойную подачу воды в оккупированный Крым.
8 мая, когда по Киеву бегали российские эмиссары с мешком денег и пытались снять водную блокаду, Премьер-министр воюющей Украины Арсений Яценюк подписал поручение министрам “отработать вопросы создания акционерного общества на базе имущества Северо-Крымского канала”.
12 августа, когда с территории Ростовской области “Градами” обстреливали наши части, с одобрения правительства Яценюка Верховной Радой был принят закон о свободной экономической зоне в оккупированном Крыму, пролоббированный украинскими олигархами.
Весной 2014-го правительством Яценюка не было предпринято ни единой попытки вывоза с территории Крыма имущества государственных предприятий и, в первую очередь, “Черноморнефтегаза”. Не были взяты под охрану и, как следствие, захвачены российским спецназом буровые платформы на шельфе вблизи Одессы.
Не было предпринято ни одной попытки эвакуации с территории Донбасса оборонных предприятий или хотя бы технической и технологической документации на продукцию стратегического для страны значения.
Так оккупантам достались донецкий “Топаз”, производивший знаменитые радиолокационные комплексы “Кольчуга”, “Луганский патронный завод” и многое другое.
В сентябре того же года правительством Яценюка была реализована преступная идея регистрации на свободной территории страны предприятий, расположенных на оккупированных территориях. Это позволило Фирташу, Ахметову и им подобным в обход международных санкций поставлять на экспорт продукцию, произведённую на оккупированных территориях.
Схема Яценюка помогла Путину за счёт налогов с этих предприятий значительно сократить затраты на содержание оккупированного Крыма и Донбасса и направить сэкономленные средства на войну против Украины.
Именно в бытность Яценюка премьер-министром родился контракт на поставку электроэнергии в “Крымский федеральный округ” и пресловутая формула “Роттердам плюс”.
Список того, что наделал и не сделал Яценюк, можно продолжать до бесконечности. Оценку всему этому даст история. И, надеюсь, украинский суд.
Источник – «Обозреватель»
© Черноморская телерадиокомпания, 2024Все права защищены
