Антон Наумовец – вице-президент НАН Украины. Академик Национальной академии наук. Главный научный сотрудник института физики НАНУ. Украинский физик, ученый в области физической электроники и физики поверхности, профессор. Доктор физико-математических наук. Заслуженный деятель науки и техники. Лауреат Государственной премии СССР и Государственной премии Украины. Основные его научные работы посвящены атомной структуре и электронно-эмиссионным свойствам поверхностей, фазовым переходам на поверхностях твердых тел.

– Здравствуйте, Антон Григорьевич. За последние десятилетия благодаря таким странам, как США, как некоторые европейские страны, Япония, мир невероятно изменился. Но, к сожалению, среди стран, которые получали Нобелевские премии в области науки, нашей страны не было. Не кажется ли вам, что наука в нашей стране уже давно не является приоритетной областью?

– Чистая правда. Если говорить о финансировании, то есть определенные критерии, при которых наука развивается нормально и существенно влияет на экономику, на культуру, на жизнь людей. В ЕС примерно 3% ВВП должно выделяться на науку. Это не только прямые финансирования из бюджета – благодаря тому, что в передовых странах создаются благоприятные условия для развития инновационного производства, для создания инновационного климата, наука кроме бюджета получает много средств. В некоторых странах 60-70% от общего финансирования – из бизнеса. У нас этого нет, потому что у нас и промышленность в ужасном состоянии. Если взять даже киевскую промышленность, то очень мало крупных предприятий сохранилось. И это влияет на то, что наука страдает. Она недофинансирована – это все равно, что работать с перекрытым кислородом. Обычно мы недовольны тем, что из государственного бюджета нам выделяются десятые доли процента – 3-4 доли, вместо 3%. Но еще хуже, что мы не имеем возможности сами зарабатывать средства от инновационно направленного бизнеса.

– Научно-образовательная деятельность, которая является основой для науки, сегодня как сфера деятельности перестала быть престижной.

– Она находится в загоне. В ней непрестижно работать. В наших национальных университетах – КПИ и университет Шевченко – с ужасом констатируют, что в этом году не было конкурса и оказался недобор студентов на физические специальности. У нас очень популярны экономисты, юристы, менеджеры, но не очень популярны инженерные специальности.

– А куда идти работать инженерам?

– Отторжение происходит, поэтому молодые люди реагируют на это ногами – не хотят идти на специальности. А что будет, если в стране не останется квалифицированных инженеров? Внимание к инженерной специальности жизненно важно сейчас повышать. И это критическая ситуация. А что касается того, что мало желающих идти в науку – зарплаты не такие, что могут привлечь. Если ты такой энтузиаст, что пойдешь в науку, то ты подставляешь под попрошайничество, фактически, и свою семью. Три фактора: зарплаты, которые не привлекают, устаревшее оборудование. Примерно с 2004 по 2011 год в бюджете отдельной строкой средства шли на модернизацию научного оборудования в Академии. С 11-го года это прекратилось. И третья проблема – жилье. Таланты или даже гении не всегда рождаются на Печерских холмах. Они рождаются по всей Украине, и слава Богу, их много.

– Статистика показывает, что из страны идет колоссальный отток мозгов.

– Работает мощная помпа, которая просто высасывает этот потенциал нашей страны. А виновата в этом сама наша страна, в лице власти, которая не создает надлежащих условий, чтобы человек хотел работать на родине. Независимая страна – очень хорошо, но эта ситуация, которая у нас сложилась, как бы выталкивает человека наружу. Он готов поехать куда глаза глядят, чтобы искать для себя лучшей жизни.

– Вся страна с большим уважением относится к научному гению Патону. Но для главы НАНУ 96 лет – это более чем преклонный возраст. Хотелось бы видеть на этом месте человека более молодого, энергичного, который стал бы детонатором для очень серьезных изменений в науке.

– Я вас уверяю, что Борис Евгеньевич находится в прекрасной форме для того, чтобы управлять. Признаком этого является, что на последних выборах в президиум Академии Борис Евгеньевич имел сначала четырех конкурентов. Это было впервые. Когда они узнали, что он согласился баллотироваться в очередной раз – они сняли свои кандидатуры. Он остался единственным кандидатом и получил в тайном голосовании 83% голосов. Все дело в том, что Патон – уникальный человек, незаурядный человек. У него отличная память.

– Сегодня особое время, который требует энергии и изменений.

– Борис Евгеньевич – руководитель, а у него есть команда, которая занимается этими вещами. Патон заточен на инновации. Наша Академия, президиум в частности, приняла программу, или концепцию, совершенствования деятельности Академии. Мы заточены на реформы. В этой концепции есть 12 направлений, в соответствии с которыми Академия должна меняться. Но мы выступаем за реформирование без разрушения. Есть горячие головы, которые хотят реформы ради реформ. А они сводятся к тому, что из Академии уйдет академический дух, уйдет демократичность, которая находит выражение в самоуправления. Это может принести непоправимый вред.

– Университетские оплоты науки, которые есть в европейских странах – они и являются основным двигателем развития науки. У нас, к сожалению, абсолютное большинство университетов не имеют должной научной базы. Как без этого может существовать наука? У нас, фактически, уже не осталось молодых ученых и ученых среднего возраста. Кто сегодня двигает науку? Кто сегодня является инициатором этих инноваций?

– Я не согласен с вами в том, что наука за рубежом делается только в университетах. В Германии, где, действительно, наука на достаточно высоком уровне, есть четыре крупных научных общества. Очень много общего эти общества имеют с нашей Академией. Там ученые работают, будучи профессиональными учеными. В наших университетах наука есть, у них есть очень интересные разработки, замечательный студенческий потенциал. В Академии,конечно, такого студенческого потенциала нет. Мы берем этот потенциал из наших вузов. Но у нас до 20% молодых ученых, которые имеют возраст до 35 лет. Конечно, это мало, но, чтобы был приток, нужно создать условия.

– За рубежом университеты сами для себя зарабатывают большие деньги и в состоянии давать гранты, иногда зарубежные, на те или иные разработки. Системообразующим является сотрудничество науки и бизнеса. Почему академики не лоббируют законы, которые привели бы бизнес в науку?

– Во-первых, Академия не имеет права законодательной инициативы. Поэтому мы можем работать или через депутатов, или через министерства. Мы настойчиво ставим этот вопрос. Инвестирование в инновационные проекты требует очень долгого времени на внедрение.

– Но у нас же было время так называемой стабильности. Много бизнес тогда вкладывал в науку?

– Бизнесу надо создавать определенные льготы в то время, когда он занимается инновациями. Если одна из пяти работ, которая начинается в лаборатории, дойдет до товаров на полках магазинов, и бюджет будет получать от этого налоги – это 20-30%. То есть, это рискованный бизнес. Надо льготы в виде, скажем, налоговых каникул, чтобы государство давало определенные средства, чтобы разработку, которая возникла в лаборатории, довести до уровня внедрения. Во всех успешных государствах такая деятельность есть. Для таких инновационных разработок важен средний бизнес и малый. Он более подвижный, более гибкий. Коррупция, этот беспорядок в государстве душит весь этот малый бизнес. Чтобы продукция была конкурентоспособна – надо все время охотиться за разработками. Государству надо прийти в себя и переключить этот потенциал на наше государство.

– Во всех странах интерес к науке очень высокий. Есть каналы, которые демонстрируют научные программы, есть специальные издания, которые пропагандируют новые научные достижения. У нас интересуются наукой меньше 1% людей в обществе, а в Европе 79% людей интересуются наукой.

– Мы с вами не поговорили о том, что Академия делает. Поэтому может возникнуть такое впечатление, что я защищаю устаревшую структуру Академии.

– Назовите самые большие достижения Академии наук за последние три года.

– Академия использует программно-целевой метод поддержки разработок. Мы получаем какое-то финансирование и определенную часть средств, до 30%, выдаем на программы, которые нацелены на то, чтобы были полезны для государства разработки. Это программы в области информационных технологий. Например, у нас при кибернетическом центре есть научно-учебный центр, который разработал программу распознавания образов. Если у вас есть фотография, то в большой толпе, имея эту программу, можно найти, идентифицировать человека. Купила эту программу “Гугл”. В области здравоохранения: приборы, которые позволяют оперативно снимать кардиограмму и тут же ставить диагноз. Есть еще приборы, которые используют для реабилитации после инсульта, приборы для диагностики рака молочной железы. Этот прибор разработан, кстати, в Донецком физико-техническом институте. Когда этот прибор был впервые внедрен в Буденновском районе Донецка, то это за три года уменьшило количество женщин, которые впервые обращаются к врачам уже с запущенной опухолью. Минздрав принял решение, что этот прибор должен быть в каждом медицинском учреждении, где производится первичный осмотр. Организовано производство. Так же организовано производство и тех приборов, что я назвал ранее. Хватит врать на Академию – приходите, посмотрите, что мы делаем и что мы можем сделать.

Источник: 112 Украина