— То, что Крым «взяли без единого выстрела» – это распространенный российский миф, который сильно укоренился. Плоды этого мы пожинаем уже седьмой год. На самом деле то, что произошло на полуострове – это военная агрессия России против Украины, оккупация полуострова.

— Так и есть. Первыми пытались зачищать в Крыму активных людей, которые не боялись говорить правду. В первую очередь, это были активисты, представители Меджлиса крымскотатарского народа, люди, которые выходили на проукраинские митинги.

На самом деле люди в Крыму очень сплотились с первых дней оккупации. Была такая ситуация: на улицах полуострова стоят вооруженные российские военные, а им навстречу со своим мирным протестом выходят рядовые крымчане, женщины и дети, с украинскими флагами.

Эти акции проходили под лозунгом «Крымчане против войны», тогда это был самый важный вопрос: «Что будет дальше?». То есть пришли представители вражеской армии, оккупировали территорию, и, конечно, была очень высокая вероятность, что начнется война.

Был Евромайдан в Крыму, постоянно происходили эти акции протеста. Я видела, как люди выходят на улицы и понимала, что, действительно, крымчане созрели для той свободы, которая должна была быть там после Евромайдана. Но, к сожалению, людям не дали эту свободу, и (в Крыму – ред.) мы проиграли тогда.

Как журналист я очень активно освещала это событие. Именно тогда у меня произошла личная трагедия: я работала в оккупации в местном издании, в котором началась цензура из-за российских военных...

— Да. Нам запрещали говорить о том, что эти военные являются российскими. Хотя было уже множество доказательств в открытом доступе, что эти люди, которые оккупировали Крым, связаны с Россией. Нам говорили: «Вы не можете писать, что это российские военные, все, точка». Конечно, мы с этим не соглашались.

Когда пришел второй «темник», который запрещал писать, что российские военные захватывают украинские воинские части, я поняла, что дальше не могу работать так. Уволилась из-за цензуры, и в начале марта 2014 уже была безработной. Тогда же начала работать с «Радио Свобода», с изданием, которое еще только зарождалось – «Крым.Реалии».

Когда начали активно передавать на континентальной Украине информацию о том, что происходит в Крыму, выходили первые репортажи, в которых честно говорилось, что на полуострове оккупационная власть, все ее решения вне закона – это начали читать в Крыму. Тогда у нас начались первые проблемы. Лично на себе я почувствовала, что за нами, независимыми журналистами, следят, мы находимся под колпаком.

К сбору информации для российских спецслужб о тех, кто работает на «Крым.Реалии» приобщались даже журналисты из других изданий. Например, когда мы уже месяц работали с «Крым.Реалии», мне звонила бывшая коллега, которая несколько месяцев меня не беспокоила. И тут звонит утром с вопросом: «Привет, как дела? Ты работаешь в "Крым.Реалии"?». Я понимала, что такие вопросы не задают просто так.

— Да. Это лишь маленькая часть историй о сборе информации о таких «неблагонадежных» журналистах. Однажды, когда я общалась с иностранными журналистами, «неожиданно» на место встречи пришел неизвестный мужчина, который начал мне угрожать и говорить, что я «провокатор со Львова»...

— Да. На самом деле, это тоже распространенный русский миф, что в Крыму сопротивляться оккупантам могли только «люди со Львова», так называемые «западенцы», или те, кто из Киева приехали. Якобы на полуострове все были за российское вторжение.

Но вернемся к встрече с иностранными журналистами... Пришел этот человек. Начал мне говорить, что они знают, кто я такая, что они меня найдут, что я должна думать о том, что говорю, ведь мне еще ходить по этой земле. Тогда поняла, что поиски людей, которые еще могут говорить свободно, продолжаются. Есть угроза для меня – не только для профессиональной деятельности, что могут запретить работать, а уже для моей жизни. Тогда я решила, что надо уезжать.

— Это было после выезда. И это является знаком для всех нас: даже когда ты покинул оккупированный полуостров, за твоей деятельностью следят. Если ты крымчанин с крымской регистрацией, у тебя есть родственники в Крыму, имущество – это те лазейки, за которые могут цепляться российские спецслужбы для того, чтобы держать тебя «в тонусе».

После моего выезда стало известно, что у моих родителей в Крыму – в квартире, где я зарегистрирована – прошел обыск. Семь вооруженных людей от ФСБ пришли и потребовали любые мои вещи. Хотя в квартире уже моих вещей не было. Они вели себя довольно вызывающе, было откровенное запугивание. Рассказывали о том, что меня родители плохо воспитали, что я предательница Крыма, и использовали другие эпитеты, рассчитанные на то, чтобы запугать.

Папа был дважды на допросе в ФСБ из-за меня, и там ему тоже рассказывали о моих «так называемых подвигах». Все потому, что в одной из своих публикаций я говорила: «Крым является территорией Украины, и полуостров должен быть возвращен под контроль Украины». Это заявление российские спецслужбы расценивают как посягательство на территориальную целостность Российской Федерации в соответствии со статьей 280.1 Уголовного кодекса РФ.

— Да. Благодаря обыску стало известно, что это уголовное дело есть. Теперь возвращение домой мне будет стоить 5 лет заключения. Не за преступления, а за мою точку зрения. Эта репрессивная статья появилась в Уголовном кодексе РФ уже после незаконной аннексии Крыма, она рассчитана именно на тех людей, которые высказывались против оккупации. Как показала практика, по этой статье были осуждены люди. Среди них мой коллега Николай Семена, Ильми Умеров, представитель Меджлиса крымскотатарского народа. По этой статье много людей получили условный срок заключения просто за мнение.

Российская власть хочет показать, что в Крыму все прекрасно. Как они выражаются, «абсолютная свобода слова». Если да, то откуда в Крыму берутся диссиденты? Почему людей из-за другой точки зрения привлекают к уголовной ответственности?

— Уже на материковой части Украины я встретила людей, которых вообще не ожидала увидеть. Считала, что они будут подконтрольны оккупационной власти в Крыму. При общении мне казалось, что они будут на той стороне. А они оказались на этой. И наоборот, люди, от которых не ожидала, что они могут стать на сторону оккупантов и служить (русско-оккупационным силам – ред.), такими оказались.

Не могу сказать, что многие коллеги остались верны своей профессии и государству, но они есть. И я очень благодарна тем, кто действительно не изменил себе, ведь борьба за свободную профессию – всегда тяжелая, свободу нам никто не подает на блюдечке, ее нужно отвоевать.

— На самом деле медиаландшафт в Крыму был достаточно понятен. Там были и довольно авторитетные издания с многолетним опытом, созданные двадцать-тридцать лет назад, – и издания, основанные уже на фоне независимой Украины.

Была не просто конкуренция медиа, была борьба между теми, кто исповедовал разные мировоззрения, работая в этих СМИ.

— Например, создавалось и работало очень много пророссийских изданий, которые действительно финансировались за счет российских фондов. Речь идет именно о фондах, направленных на продвижение российских идей в Крыму. Были издания, которые просто исповедовали мнение, что Крым – независимая от всех земля. Были медиа, которые действительно пытались делать качественные журналистские расследования и освещать объективно ситуацию.

На полуострове практически не было независимых медиа или СМИ, которые хотели говорить правду.

Я видела такую тенденцию последних лет перед Майданом и оккупацией полуострова: растет спрос на независимые СМИ. Я работала в одном из таких медиа. Оно финансировалось российскими средствами, но это были деньги российского издательского дома «Аргументы недели», который был достаточно либеральный в России, и это были деньги крымчанина, который родился на полуострове, создал бизнес в РФ и затем вернулся в Крым. У нас было две редакции – в Керчи и Симферополе – и мы делали медиа, которое было действительно независимое. О нас говорили, что мы не контролируемые, что нас нельзя нагнуть и сказать как надо работать. Но, опять же, это был довольно хороший трехлетний опыт, но когда началась оккупация Крыма, то там начались «темники».

Уже после увольнения я начала передавать информацию о событиях в Крыму на более широкую общественность. И это сыграло со мной такую шутку: ты хочешь для своей земли добра, говорить правду, показать людям, что их ждет, если они сделают выбор в пользу России. Но. Во-первых, тебя не слышат. Во-вторых, не хотят воспринимать. В-третьих, ты теряешь шанс не просто работать, но и жить у себя дома.

— Идея книги «Люди серой зоны» лежала на поверхности. Моя коллега Елена Халимон обратила на это внимание, это даже не моя идея была. Увидели, что с 2014 года в Крыму происходит много политических преследований. Видели, что этих преследований стало настолько много, что они теряются в украинском медиапространстве. Поэтому решили собрать эти факты, чтобы они не потерялись где-то в Гугле, а хранились в одном носителе, и передавались нашим потомкам. Думаю, вопрос Крыма будет актуален довольно долго, и еще наши потомки будут решать, что с этим делать.

Чтобы было легче в этой ситуации разбираться, мы создали эту книгу. Опросили тех, кто действительно пострадал (от российской агрессии – ред.): фигурантов уголовных дел или тех, у кого были обыски, кого запугивали, или вообще выжили из своего дома. Собрали сотни свидетельств людей. И те истории, которые у нас в двух книгах уместились – абсолютно не исчерпывающий перечень. Этих историй очень много. Наверное, любой крымчанин, который живет на материковой Украине, не по своей воле уехал из Крыма. Его так или иначе принудили к этому в 2014 году. Сейчас эти факты квалифицируются прокуратурой АР Крым, которая работает на материковой части Украины, как искусственное перемещение населения полуострова и его замена на граждан России. По таким фактам открыты и расследуются уголовные производства.

— Это индивидуальный вопрос. Лично я понимала, почему еду. Я и крымчанка, и при этом всегда идентифицировала себя именно в украинском контексте. Во время Майдана мое осознание, что я гражданка Украины, укрепилось. Я поддерживала то, что происходило тогда, и мне хотелось поддержать страну в ее самые тяжелые времена.

Но (потом – ред.) мне не хотелось оставаться в Крыму, в той искусственной неволе, которая сейчас там создана. Когда поехала, понимала, что только в материковой Украине я могу реализовывать себя как гражданка, как профессионал. Меня поддерживали близкие люди, которые остались на полуострове. Им было непросто отпустить меня, но они понимали, что так будет лучше.

В материковой Украине я седьмой год встречаю людей, которым нужно объяснять, почему я уехала. То есть сколько я здесь живу, мне задают вопрос: «Почему уехала из Крыма, там же нет войны, там большие пенсии, почему ты там не осталась?». И когда я начинаю рассказывать, что там несвобода, преследования людей за их мысли, то мне говорят: «Да ну, и, это повод выезжать?». Это какая-то пропаганда...

— Да, но и у нас (на свободной от оккупации территории – ред.). На самом деле мне очень жаль, что за столько лет на материковой части Украины еще есть люди, которые не понимают, почему люди едут из Крыма. Я надеюсь, что наша работа поможет людям понять: то, что произошло на полуострове – это международное преступление, очень много людей стали заложниками имперской политики, которую исповедует сейчас власть в России. Это грозит не только тем, кто живет в Крыму, но и всей Украине, и теперь грозит Черноморскому бассейну и всему цивилизованному миру.

— Я работаю с людьми, которые живут на оккупированной территории в Крыму, которые готовы разговаривать и давать показания. Они говорят вещи, которые, с одной стороны, меня огорчают, а с другой стороны – у людей действительно там меняется мировоззрение. Многие надеялись на золотой дождь с неба, но деньги идут не рядовым крымчанам, а тем бизнес-структурам, которые аффилированные с нынешней властью в России. Хотя в Крыму очень многое строят, но от этого жизнь рядовых крымчан не улучшается. Это никак не влияет на жизнь человека, живущего в селе без газа много лет. И у него до сих пор нет газа, хотя он по новому паспорту – гражданин страны, в которой много своего газа и которая могла бы давно обеспечить им всех людей.

У многих крымчан меняется мировоззрение под влиянием тех событий, которые происходят на полуострове. Люди, которые не верят, что есть политические преследования, которые говорят, что преследование российскими спецслужбами небеспочвенно – даже они говорят, что им плохо живется, что ожидали какой-то прекрасной жизни (которую им, кстати, обещали), но ее не получили. Получили ее только приближенные к (оккупационной – ред.) власти люди, те, кто сейчас дерибанит землю, получает имущество за бесценок, а рядовые крымчане от этого не выиграли.

Это не значит, что завтра крымчане встанут и пойдут массово с криками: «Заберите полуостров назад». Этого не будет. Люди живут под прессингом российской армии и спецслужб, которые держат полуостров в жестких условиях. Но если бы мы забрали армию, то поняли бы, насколько по-другому стали мыслить люди, даже пророссийские.

— Не хотела себя выделять среди людей, которые сейчас борются за возвращение Крыма. Мне звонили два года подряд из Администрации Президента и предлагали награду, не знаю, почему им так важно ее вручить мне, но я от нее отказалась.

Не жалею об этом из-за этических принципов, потому что я, как независимый журналист, не могу принимать награды от органов власти. Если бы это были общественные или иные организации, то могла бы смотреть, за что эти награды предоставляются и будут ли они заслужены. В этом же случае считаю, что с моей стороны это было бы некорректно. Это выбор каждого, брать или не брать. Я свой выбор сделала.

— Мы должны усилить работу с оккупированными территориями, должны услышать о том, что происходит в Крыму. Чтобы это было правильно и не повлекло дополнительных жертв, должны подходить к этому максимально сбалансировано. Нельзя говорить, что Крым будет только украинский или только крымскотатарский. Это Крым всех людей, которые там живут. И если так случилось, что де-факто полуостровом пользуется Российское государство, то это означает, что кто-то где-то не доработал на своем фронте.

Сегодня я слышу много историй, в Крыму якобы – одни коллаборационисты и предатели. Мой призыв к здравому смыслу: там живет очень много граждан Украины, которые страдают от оккупации. Пока говорим, что в Крыму все предатели – никогда не вернем территорию и людей. Хватит разъединяться вокруг месседжа, что все предатели, надо объединяться вокруг месседжа, что в Крыму наши граждане. И дальше каждый должен работать на своем фронте.