Вот уже шестой год в Украине существует особая категория граждан: внутренне перемещённые лица, или переселенцы. Согласно официальной статистике, в результате российско-украинской войны около 1,5 млн украинцев потеряли дома и перебрались на подконтрольную территорию, но на самом деле нас, оказавшихся в других городах, гораздо больше, поскольку не все «донецкие», «луганские» и «крымские» согласны получить штамп «переселенец». Слишком уж трудно, почти невозможно, от него избавиться – особенно в свете изменений, внесённых предыдущим Кабмином в постановления, регулирующие нашу переселенческую жизнь.

О трудностях, с которыми сталкиваются переселенцы, написано и сказано очень много. Столько, что определённая часть украинского общества не желает заглядывать в эту бездну человеческого горя. Произошла простая и ужасная вещь, вполне себе закономерная для страны, где часть населения имеет возможность «не знать» о войне и её последствиях: к бедам переселенцев попросту привыкли. Эти беды наскучили в качестве информационных поводов и приелись даже как сплетни и «страшные истории», которые вечерком рассказываются на лавочке у парадного.

«Ну сколько можно уже об этих переселенцах», «Уже надоело слышать ваше нытьё», «Идите работать, а не требуйте» и так далее. Какое-то вот просто поразительное дело: вас избили, ограбили, унизили, и тут же те, кто должен прийти на помощь, продолжают начатое врагами. Значит ли это, что украинцы – враги друг другу? Конечно же, нет. Но это значит, что нас пытаются разделить и сделать врагами.

И, таким образом…

Получается, что нам просто некуда девать своё горе, негде его выговорить, да и почему-то стыдно: ведь надо бодро шагать по новой жизни, рассказывая свою историю успеха, при этом (на арендованной квартире за десять штук гривен + коммуналка в месяц) одной рукой разделяя «мивинку» на четверых, а другой – прибивая тапкой таракана, и при этом не сметь попросить защиты своих прав и поддержки у государства, в Конституции которого прописаны обязательства заботиться о своих гражданах. Вчера у нас были дома, как и у остальных украинцев, а сегодня, после того, как мы видели оккупацию, танки и «грады», с грохотом проносящиеся по нашим городам, бои, трупы знакомых, воронки на гладком асфальте родных улиц, и месиво из дворовых кошек и собак, – мы не можем даже поговорить об этом вслух, потому что «самивиноваты» в том, что не пошли врукопашную с кадровыми российскими военными? Может показаться, что я преувеличиваю. Да, есть обеспеченные переселенцы, честь им и хвала, и я горжусь каждой историей успеха своих земляков. Но кто из нас может знать точно, что стоит за каждой историей? И особенно – если это история не успеха, а мытарств. Люди, которые улыбаются вам на очередном ивенте, или просто на работе, вполне могут голодать: сегодня, сейчас, в двадцать первом веке.

Прошло пять лет с тех пор, как теперешние переселенцы покинули свой дом из-за бесконечного страха смерти во время боевых действий, из-за преследований, угроз после проведения украинских патриотических акций. Сегодня у тех, кто смог прижиться и выдержал новые нагрузки на подконтрольной территории, есть новые города, работа (часто даже любимая), у какой-то части – уже и собственное жильё. Но у нас по-прежнему нет главного: равноправия, нет ощущения целостности с остальным народом, а это так или иначе провоцирует разделение на «вы» и «мы».

Может быть, линия разделения людей не так очевидна, как линия разграничения сторон на Донбассе, но она настолько же эффективно выполняет свою функцию: собственно, разделяет украинский народ. Давайте вспомним, с какими же трудностями сталкиваются переселенцы? А заодно и подумаем, как так случилось, что эти трудности можно игнорировать, проживая в одной и той же стране.

Частичное ограничение права голоса на выборах. Мы можем голосовать на президентских выборах, но не можем принимать участия в местных. То есть, внутренне перемещённые лица не могут выбрать власть населённого пункта, в котором они прожили уже несколько лет. И с чего бы в таком случае местным жителям воспринимать переселенцев как полноценную, полноправную часть громады?

Вместо проявлений эмпатии растут цены на аренду жилья. Конечно, можно красноречиво и компетентно распространяться о том, как формируются цены на рынке аренды недвижимости. Но есть, окромя рынка, ещё и совесть, и понимание, что вчера человек лежал под собственной ванной, слушая взрывы, и молясь о том, чтобы – если убьёт, то пусть сразу; а сегодня он думает, приезжая в областной центр (да, в областной центр, потому что работать в селе за 4 тысячи гривен, лишившись имуществ и сбережений, нельзя), где взять деньги на оплату первого и последнего месяцев аренды, залоговую сумму, комиссию риелтору, и (если есть какие-то личные вещи) оплату переезда. По своему опыту могу сказать, что всё это удовольствие в не самом близком пригороде Киева в 2017 году обходилось примерно в 20 тысяч гривен. Что такое 20 тысяч гривен для человека, накануне бежавшего от войны (часто с одним паспортом в кармане)? Фейсбук периодически напоминает о том, как моя семья пыталась арендовать квартиру, и мороз по коже идёт.

Снова об аренде жилья. Объявления «Донецким не беспокоить», «Переселенцам не сдаём», «Регистрация кроме Донецкой, Луганской областей и Крыма» до сих пор публикуются, но они перестали быть информационным поводом, поскольку стали привычными, превратились в рутину. Почему так произошло? не в последнюю очередь – благодаря абсолютно импотентной информационной и гуманитарной политике украинского правительства по отношению к оккупированным территориям и внутренне перемещённым лицам. Если не запрещено – значит, разрешено. Если никто не бьёт по рукам за такие объявления, значит, можно их публиковать, значит, можно делить общество на касты. Я обычно авторам подобных оголошень задаю вопрос: «Вы понимаете, что это дискриминация и разжигание вражды и ненависти? А знаете, почему вы не боитесь сдавать квартиру на таких условиях? А потому что сдаёте вы её нелегально». Обычно потом из телефонной трубки доносится только звук отбоя.

Новости. Бесконечные новости о том, как «один переселенец из Донецка ограбил бабушку в Тернополе» (украл входную дверь, отодрал от стен обои и унёс с собой, написал на потолке в туалете «слава днр» и так далее). Во-первых, не имеет никакого значения, где зарегистрирован правонарушитель, а, во-вторых, в свете искусственно нагнетаемого конфликта между украинцами и разделения на «правильных» и «неправильных» граждан, такие новости, с моей точки зрения, являются просто преступлением. Этот процесс не так очевиден, как, скажем, обстрел мирного населённого пункта, но провоцирует не менее разрушительные последствия.

Последний пункт я, пожалуй, вынесу в отдельный абзац: отсутствие государственной поддержки. Тысяча гривен (не так давно, а до того было чуть больше 884 и 442 грн.) – «на компенсацию расходов на проживание», или как там, это не поддержка, а настоящее издевательство, особенно в свете многочисленных откровенно ксенофобских, дискриминационных, стигматизирующих высказываний, регулярно звучащих из уст чиновников Министерства социальной политики и Министерства по вопросам временно оккупированных территорий и внутренне перемещённых лиц. Самое больное – жильё. Если обобщить, то в течение пяти лет жизни в новых громадах переселенцы заплатили за аренду жилья сумму, равную примерной стоимости двухкомнатной квартиры в областном центре. За эти годы можно было не тратить средства на то, чтобы выродить нежизнеспособную программу под названием «Доступное жильё», а, что было бы более полезно, совершенно ненакладно, усилиями специалистов на местах «перелопатить» перечень нежилых квартир и домов.

Я пишу обо всём этом часто. Очень часто. Я повторяюсь. Потому что, когда сегодня лишают прав одну категорию, а другие отмалчиваются, то завтра те же проблемы гарантированно коснутся и остальных. Предлагаю просто об этом подумать.

Читайте «Черноморку» в Telegram и Facebook