Во время «референдума» немало крымских активистов были в подвалах. И когда говорят о волеизъявлении, они спрашивают: «Какое же волеизъявление, когда я, как крымчанин, был тогда в подвале и не сделал его?». Андрей Щекун, человек, прошедший плен и остался верен своим убеждениям, крымчанин, журналист, общественный деятель, издатель, главный редактор газеты «Кримська світлиця», рассказал «Черноморке» про преследование активистов и пребывание в крымских застенках 2014 года.

— 9 марта была мощная акция после 26 февраля, которую мы провели вместе с крымскими татарами. Видя, что наши акции растут, мы призвали крымчан 9 марта приехать из всех районов, чтобы провести мощную и массовую акцию. По подсчетам журналистов, приехали более 3 тысяч человек. Мы приурочили акцию ко дню рождения Шевченко.

Но через два часа нас с Анатолием Ковальским узнали, когда мы получали от наших волонтеров и активистов Майдана из Киева нашу символику, флаги, ленты, литературу. Нас схватила прямо на перроне так называемая «самооборона». Отвезли в отделение милиции на железнодорожном вокзале. Забрали паспорта. А на мое требование объяснить хотя бы уже в милиции, что происходит, отвечали: «Сейчас тебе объяснят, придут старшие». «А вы кто такие, что значит, что в милиции есть какие-то “старшие”»?

Российская власть хочет показать, что в Крыму все прекрасно. Как они выражаются, «абсолютная свобода слова». Если да, то откуда в Крыму берутся диссиденты? Почему людей из-за другой точки зрения привлекают к уголовной ответственности?

— То есть не было попытки вас защитить?

— Те милиционеры, которые там были в отделении, сами были испуганы и не вмешивались. Через 15-20 минут пришли люди в штатском, спортивные такие. Им отдали наши паспорта. Я снова начал спрашивать, почему наши документы отдают неизвестным лицам. «Они вам расскажут», – ответили мне.

Они сказали: «Мы их забираем с собой». И только это сказали – бросилась эта «самооборона» – человек 10-15, скрутили нас и вывели из милицейского участка. Там была лестница, я уперся, начал сопротивляться и сразу получил сверху удар рукой в голову. Разбили губу, кровь пошла. Я на мгновение чуть не потерял сознание. Они натянули капюшон и потащили меня дальше под руки. По перрону протащили нас до выхода в город, посадили в «мерседес», забросили туда обоих. Под ногами у нас была куча бит бейсбольных. На заднем сиденье нам начали связывать скотчем руки и глаза. И приказали молчать.

Читайте также: Крым не хотел поддерживать оккупацию, – Щекун

— Очень похожая практика была в Славянске, когда захватывали проукраинских активистов. Есть такое мнение, и оно фигурирует в материалах уголовных дел, что это были бойцы Гиркина. Пересекались ли вы с этими преступными группировками?

— Да. После плена мои показания попали в иск в Европейский суд по правам человека Украины против России. Хотя я не мог видеть, но то, что происходило, свидетельствует, что это действительно были Гиркин и Безлер. В плену все время они говорили «Бес идет». А это – позывной боевика Игоря Безлера.

Была встреча в Раде министров АР Крым, где Гиркин подтвердил, что я у них: «Ничего страшного с ним не будет. Жить будет». Все показания и факты доказывают, что это был спецотряд Гиркина и Безлера, сотрудники ГРУ, которые потом уже мигрировали в Славянск и Краматорск. Сначала они были в Крыму и руководили этой спецоперацией. Гиркин встретился с архиепископом Климентом и выдал справку, где он подписывается, что церковь никто трогать не будет. Следовательно, он должен был иметь там полномочия.

— Как к вам относились в плену? Вам объяснили, зачем вас задержали?

— Нет. Первые допросы были сложные. Били, пытали током. Но больше даже давили психологически. Перед пытками раздевали полностью, привязывали руки и ноги, глаза завязывали скотчем. И водили по телу ножом. Делали надрезы, в холодном помещении чувствовалось, когда кровь шла. Задавали вопросы. Я должен был на все отвечать. Говорили: «Я такому, как ты, вырезал печенку перерезал, зарезал». Такая подготовка была. «Сейчас зайдет старший, он будет задавать тебе вопросы, ты должен четко отвечать». Это все – до самой пытки. Это были реальные палачи, которые наслаждались этими всеми вещами. Людьми их назвать нельзя.

— Удалось установить, кто они, их имена?

— На слух узнавал. Мне давали пленки. Среди них были люди, причастные к сбитию «Буком» самолета. Голоса идентифицировать мог, а внешне – нет. У нас все время были завязаны глаза. Однажды нам их открывали при обмене, который не состоялся. Чтобы умылись и, как они говорили, «привели фейс в товарный вид». Тогда же в зеркале увидел, что за мной стоит в маске «зеленый человечек» с автоматом.

— Где вас удерживали?

— В Симферополе, в подвалах областного военкомата. Были попытки двух обменов, но только на третью попытку, 20 марта, нас обменяли.

За этот период было три сложных допроса ГРУ-шников. «Спецами» их называли. Они, как я уже говорил, надрезы делали. Также били только в грудную клетку, потому что если бы с той силой ударили в живот, то наверняка отбили бы печень. Напряжение тока увеличивали постепенно. Сначала как электрофорез, щиплет-щиплет, а затем так лупит, что падаешь привязанный вместе со стулом. И тогда бьют в грудную клетку. Затем поднимают и начинают снова.

Кроме того, еще были допросы, которые проводили охранники. Они называли себя «крымское войско». Так в один вечер они по мне выпустили пуль двадцать из пневматики. Ты думаешь, что все рассказал, а им свое устраивать.

— Что узнать хотели?

— Первый вопрос – о связи с «Правым сектором». На тот момент они не верили, что представители движения «Евромайдан-Крым» никакой связи и сотрудничества с «Правым сектором» не имели. Второе – финансы, ресурсы наши. В-третьих, о нашем сотрудничестве с Киевом. Они не верили, что мы самостоятельно организовались. Четвертое – какие диверсии мы планировали сделать во время «референдума».

Чтобы вы понимали, во время «референдума» мы все были в подвалах. То есть когда говорят о волеизъявлении, я всегда задаю вопрос: «Какое же волеизъявление, когда я, как крымчанин, был тогда в подвале и не сделал его?».

Также спрашивали об организации, к которой я тогда принадлежал – Крымский центр делового и культурного сотрудничества «Украинский дом» – и о жене и родителях. Им нужно было признание, что я сотрудничаю с «Правым сектором». Для того, чтобы потом рассказывать в своих пророссийских СМИ о ликвидации опасных, управляемых американскими и другими структурами элементов, которые в Крыму собирались создавать заварушки.

Читайте детальнее в спецпроекте «Крим наші»: Андрей Щекун: Как создавали картинку массовой поддержки России в Крыму

«Черноморка» в Telegram и Facebook