Один пассажирский самолет Boeing-777. 283 пассажира. 15 членов экипажа. 10 827 метров высоты. Одна боевая ракета, выпущенная из российского ракетно-зенитного комплекса «Бук». С этого началось одно из самых страшных военных преступлений российско-украинской войны.

Читайте также: Сегодня шестая годовщина гибели в результате сбития авиарейса МН17

Моя история работы с этой темой была длинной и насыщенной. Но внерабочая история получилась еще насыщеннее.

18 июля 2014 года, когда сбили самолет, я училась в университете маленького польского городка Сосновец. Приезжали мы туда только на сессии, в общежитии мест на всех не хватало, студентов подселяли в местную гостиницу. Тогда же в Сосновце проходила какая-то конференция польских металлургов, которые остановились в этой же гостинице.

Вечером, когда история сбитого самолета уже мощно звучала в мировых лентах новостей, я сидела на ступеньках у входа в отель. Перечитывала новости и отчаянно пыталась понять, что делать. На следующий день планировала вылетать на два дня к друзьям в Рим, прежде чем вернуться домой. Но чем больше сыпалось информации о разворачивающемся дома кошмаре и о закрытом авиасообщении, тем тревожнее становилось.

Отчаянно хотелось побыстрее домой и включиться в работу, чтобы быть полезной хоть чем-то. Накрывало холодным липким страхом от мысли, что не выйдет вернуться в ближайшее время, если ситуация развернется в худшую сторону. Мысль «мне срочно нужно в Киев» пульсировала монотонно, до боли.

Мои эмоциональные метания прервал один из польских металлургов, который аккуратно поинтересовался, не из числа ли украинских студентов я случайно. Услышав, что таки из украинских, сел рядом и очень по-деловому спросил: «Расскажи-ка, что вас происходит». И я начала рассказывать.

Сначала слушал он один. Потом подтянулись другие. Они периодически менялись. Внимательно слушали новости и мои объяснения. Кто-то что-то уточнял. Кто-то рассказывал, что у него много друзей в Украине и он знает, как нам сложно. Кто-то объяснял, почему Польша не верит российской пропаганде и какой путь они сами прошли, прежде чем смогли от нее оторваться. Все просили передать слова поддержки.

С ними мы проговорили почти всю ночь. Наутро я приняла решение все же лететь в Рим, подумав, что если авиасообщение все еще будет приостановлено, то с поддержкой друзей и с учетом лимитированного запаса денег, организовать возвращение будет однозначно проще.

Как оказалось – это было правильное решение. Домой я вернулась в штатном режиме. Но это были перелеты, наполненные разговорами. Постоянными. За все время, проведенное тогда в залах ожидания, ни минуты не получилось провести в одиночестве. Мой украинский паспорт вызывал у всех одну и ту же реакцию: просили рассказать, что происходит. И чем больше я говорила, тем больше слов поддержки слышала от самых разных людей – от индусов до европейцев и россиян. Все просили держаться и не позволять российской пропаганде дать виновным шанс выкрутиться.

В 2015 году – опять же во время сессии в польском университете – в дни годовщины этого военного преступление, меня опять просили рассказывать. Поляки, британцы, итальянцы, немцы. О сбитом «Боинге», о войне, о том, как разворачивается ситуация.

Собственно, эта история повторялась потом каждый раз, когда я выезжала за пределы Украины. В любой стране находился кто-то, кто просил рассказать про войну и объяснить, что происходит. Чаще всего – спрашивали про «Боинг».

Напомним: Нидерланды подали иск против РФ в ЕСПЧ по делу МН17

В 2018 году, например, в баре на турецкой набережной вдруг приключился австралийский полицейский. Пожилой, добродушный, похожий на сильно загоревшего пупса, он рассказывал, как вышел на пенсию, переселился на яхту и уплыл смотреть на Европу и ее моря. Потому что – интересно.

Он очень смешно рассказывал про коал и агрессивных кенгуру. Пока не услышал, что я из Украины. Обрадовался, и с уже привычным для меня интересом начал расспрашивать, что происходит, продолжается ли война, что говорят о деле сбитого «Боинга». Выслушав мои объяснения, признался, что до своего пятимесячного пенсионного плавания он входил в международную группу, которая занималась расследованием по делу сбитого МН17.

И про то, что доказательства международной расследовательской группы по сбитому «Боингу» неопровержимы: самолет сбит пророссийскими боевиками. И как бы Россия не пыталась утопить этот факт в информационном шуме, результаты расследования вполне однозначны.

И очень настойчиво повторял, что нужно не только говорить о сбитом самолете, но и добиваться ответов на все вопросы, которые возникают в этой истории. Потому что это – важно. Потому что все, что касается человеческих жизней (особенно жестоко и цинично прерванных) это – важно. Его это не единожды повторенное «Keep speaking. Keep asking the questions. It matters» в моей голове звучит во время каждого судебного слушания по делу сбитого самолета.

Потому что это – действительно важно. И установить причастных. И установить виновных. И дать семьям погибших ответ на вопрос «Кто и почему их убил?». И постоянно напоминать, что сбитый «Боинг» – это военное преступление против Украины, жуткое, но одно из многих. И совершение этих преступлений – циничных и жестоких – уже седьмой год поддерживает и инспирирует Россия.

Через историю сбитого «Боинга» историю нашей войны донести миру намного проще – потому что она понятна и зацепила многих. Keep speaking. Keep asking the questions. It matters.

Важно: «Ответственность неотвратима»: Мамедов рассказал о прогрессе в деле о сбитом МН17

Редакция сайта не несет ответственности за содержание блогов. Мнение редакции может отличаться от авторского.

Читайте «Черноморку» в Telegram и Facebook