На мирной территории обсуждают воздействие российской пропаганды в оккупированных населённых пунктах Донецкой и Луганской областей. В фокусе внимания пропагандистов как взрослые, так и дети. Но сегодня поговорим именно о подрастающем поколении.

О том, как воспринимают школьники Донецка рассказы о «героях Новороссии», в интервью «Черноморке» рассказали они сами. Отметим, что в целях безопасности используются вымышленные имена, а названия учебных заведений по тем же причинам не указаны. Все комментарии взяты с разрешения родителей детей.

Мария, 15 лет: «Ой, у нас все так ржут, когда начинают на уроках говорить о Гиви или Моторолле… Нет, ну не вслух, конечно, сидим и слушаем, но потом между собой обсуждаем. Все же знаем, кто на заправке работал, кто наркоманом был, ещё чем занимался, нам всё дома объясняют. У меня сначала мама за «ДНР» была, а папа – за Украину. Что у нас было дома, вы себе не представляете просто. Они всё время громко ссорились, кричали друг на друга, обзывались… И мы с сестрой плакали, уговаривали их не ругаться, но они даже пару недель порознь жили. Потом как-то помирились. А теперь они оба смеются и над российскими новостями, и над тем, что нам в школе говорят. Конечно, мы понимаем, что нельзя об этом говорить с учителями или незнакомыми людьми, но реально смешно, когда людей с лицами Гиви и Моторолы называют героями… Вы правда думаете, что мы плачем от счастья, когда нам о них тут говорят? И правда считаем их героями какими-то? Да их тут ненавидят! У меня и крёстные, и тётя, и все, кого я, в общем, знаю, все не любят эту республику, и хотят, чтобы снова была Украина. Вот буду в нормальной Украине поступать в универ, когда школу закончу, хочу стать переводчицей, английский и немецкий, занимаюсь с репетитором из нашей школы, она радуется, что уеду, говорит: «Детки, бегите отсюда, здесь нет ничего, дипломы ненастоящие». Так что вы там напишите, пожалуйста, что мы не глупые, и не сумасшедшие, и бандитов от людей мы отличаем».

Костя, 16 лет: «У девочек попроще на занятиях. Хотя и они автоматы разбирают, но нас вот прямо агитируют, готовят к войне, говорят, как хорошо будут платить на этом их каком-то контракте, что ли… Типа, что воевать за «ДНР» – это прекрасно, и эту честь надо ещё заслужить. Я когда впервые это услышал, рассказал дома, а у меня деду 96 лет тогда было, он войну видел уже, так у него сердце схватило, стал плакать, ругаться… Говорил, что видел героев, а это не герои, и чтоб я не слушал ерунду и не воспринимал её. Дед умер в этом году, в январе. Я вот как-то, знаете, больше ему верю, чем Пушилину. И я не понимаю, каким он может быть главой, если «ДНР» никем не признана, и, получается, он ничего возглавлять не может. В Украине есть президент, кабинет министров, парламент, нашу страну все знают, а кто знает «ДНР»? Кто с ней, например, торгует? Кто сюда законно ездит? Правда, это очень смешно, когда говорят о героях и несуществующей стране, предлагают здесь учиться и работать. Ну, я думал, как тут оставаться? Ок, останусь, отучусь в Горловке в инязе, например, и что дальше? А если я захочу в Польшу, в Германию, в США уехать на работу? И кто меня с таким дипломом примет, спросят: «Что это за диплом, какое государство выдало?». И что мне отвечать? Родители работают день и ночь, чтобы, когда я поеду учиться, ни в чём не нуждался. Мы вместе решили, что только Киев, там всё: жизнь, перспектива. А здесь – ничего. Когда началась война, я перестал верить в чудеса, как-то всё сразу прошло. Мы сидели под обстрелами, в подвале спали, без света, туалета, и воды. Было очень страшно, мама была беременна, потом родилась сестричка. И мне после этого рассказывают, что «ДНР» – это хорошо? О каких героях речь? Моих родителей на похороны Захарченко гнали, приказывали, грозили увольнениями. Мы всё понимаем, и нам иногда очень страшно!».

Даша, 13 лет: «У нас есть уроки гражданственности. Их ведёт наша учительница истории. Она половину урока рассказывает об украинской истории, половину – про «ДНР». Если есть какие-то вопросы, я дома их маме задаю, и она мне всё объясняет. Я знаю, что такое оккупация, и что такое политика, как выбирают украинского президента, и для чего нужны правительство и парламент. Мама мне говорит: «Ты – гражданка Украины». Я про себя это знаю. А на уроках просто слушаю, как сказку. Или рисую. Мне больше нравятся другие предметы, если честно. Мама говорит: «Когда нас освободит Украина, вы будете учить нормальную историю и не прятаться». Мы просто дома с мамой учим украинские уроки, только об этом нельзя рассказывать, особенно другим детям. Мама говорит, что они не специально могут рассказать какой-то подружке или другу, и к нам кто-то придёт, и маму куда-то заберут. Я просто хочу очень, чтобы не стреляли, и чтобы мама покупала мне и себе красивые платья, красиво красила волосы, хочу игрушки, как на рекламе в Facebook, и всякие краски, альбомы. Я хорошо рисую. Однажды, в прошлом году, я нарисовала наш дом и флаг Украины на крыше, а мама очень плакала, обнимала меня, и говорила, что рисунок красивый, но его нельзя приносить в школу и показывать подружкам во дворе. А когда я вырасту и стану художником, и когда можно будет обо всём говорить и всё рисовать, я нарисую историю: как пришла война, как мы жили, и как мы потом опять живём в Украине, и к нам приезжают друзья и родственники. Мы с мамой приезжали в Киев. Мне нравится такой город – везде музыка, ярко, я там много рисовала».

Андрей, 16 лет: «У нас уроки гражданственности напоминают советские фильмы, типа «Высота» или там «весна на Заречной улице». Я такой отстой не смотрю (смеётся), бабушка подсказала, что всё, как в её молодости, все ходят рядами и улыбаются. Учительница у нас, конечно, не совсем нормальный человек. Мы таких называем «упоротые». Вот она серьёзно во всё это верит, чуть не плачет, когда про Захарченко рассказывает. Мы в смартфонах сидим, а она сама себе распинается… И, главное, у неё каждый раз такое вдохновение на лице, как будто Сталин воскрес. И если вы думаете, что яйца с советскими серпом и молотом на Пасху – это типа шутка такая, то крупно ошибаетесь. Вот эта учительница их так красит, и идёт в церковь с вот этим вот. Я на уроке как-то спросил, почему серп и молот, ведь совок отрицал религию, опиум для народа, всё такое. Так она орать начала, чтобы я не порочил «то, что другие веками создавали»… Какие другие, какими веками, я уж не решился спрашивать… Мы так смеялись потом – эти глаза навыкате, крик, визг. Но у нас не все такие. Вообще, она на всю школу одна такая. Другие, если приходится упоминать о «ДНР», то сравнивают, как бы невзначай, то, что было при Украине, и то, что сейчас. Типа: «Дети, вот у нас был аэропорт, и к нам могли прилететь разные европейские извращенцы, но потом пришла «Новороссия», и освободила нас от этой опасности. Правда же, стало лучше?». К нам иногда домой приходит одна такая преподавательница в гости, и мама её спрашивает, не страшно ли так на уроках говорить. А она ответила, что, во-первых, делает это не так часто и в патриотическом духе, «ура-ура», а, во-вторых, если они пересажают всех учителей, то кто учить будет. Мне это всё вообще по барабану, закончу год, и видали меня здесь… Я с девочкой встречаюсь, мы вместе будем учиться. Я не хочу тут жить».

Аня, 14 лет: «Меня больше бесят патриотические собрания, акции там всякие массовые. Ну, когда тебе дают какую-нибудь фигню в руки, плакат или флаг, и топчись с ним, как дура, по площади. Зачем – непонятно, всё так странно, неискренне, и даже не весело. Как будто попала в кино про сумасшедших, которые кем-то притворяются. Мама иногда мне пишет освобождение по болезни, или идём в больницу к знакомой, и она мне больничный открывает. Нас просто там иногда фотографируют… Когда говорят, что журналисты и телекамеры будут, стараюсь не ходить. Мне очень сложно дома говорить одно, а на улице другое, и в школе надо столько всего учить, какие-то стихи о России. А у родителей, как помладше была, спрашивала, почему Россия? Мы же называемся «ДНР»? Сейчас сама понимаю всё уже, да в том же «ВКонтакте» постоянно под каждым «патриотичным» постом матюки какие-нибудь пишут, типа, не брешите. Всё неправда, всё, что вы видите. У нас всё не так. Представьте, что берёте открытку с цветной обложкой, открываете, а внутри она чёрно-белая. Вот так и у нас. Например, говорят, что работают заводы и даже шахты, а папу уволили сначала с шахты, а теперь – с завода. Я занималась танцами, но полгода назад пришлось бросить – нечем оплачивать занятия. Напрягает это всё. Я смотрю, как в Facebook девочки знакомые из Харькова выкладывают фотки с дискотек, с каких-то праздников. А я даже не знаю, что такое из дома после девяти вечера выйти, ни с собакой погулять, ни в гости. Если у кого-то праздник, день рождения, идём с ночёвкой».

Саша, 17 лет: «Ржач – эти уроки гражданственности. У меня папа – врач. Прекрасно знает этих «ополченцев», как и за что они воюют, как они лечат белые горячки и кое-что похуже… И мы должны слушать этот бред с выражением торжественности на лице. Да ну никто не верит! Если вчера человек бензин заливал в машины, или алкоголиком был, или клей нюхал, а сегодня – он герой, как это может быть? Да и учителям оно тоже не очень нравится. Много раз было такое: «Дети, у нас сегодня урок гражданственности. Мы живём в «ДНР», наш глава – Денис Пушилин. А теперь займитесь тихонько своими делами, а мне надо тетради проверить». Ну и всё. Другое дело, что все боятся. Я вечно над чем-то смеюсь, ну, дурносмех, можно сказать… Вот родители и боятся, чтоб где-то чего-нибудь не ляпнул, умоляют держать язык за зубами. Но всё равно скоро это всё станет не важным. Потому что мы уезжаем, как я поеду учиться в украинский вуз. Всей семьёй. Продадим тут, что осталось, и уедем. Я реально хочу гимн Украины на торжественных мероприятиях послушать, узнать, как это, а не вот это вот всё».

Алиса, 15 лет: «Нет, я не верю, что военные «ДНР» – герои. У меня в прошлом году знакомую такой «герой» изнасиловал, она на год старше меня. Родители меня теперь вообще никуда не выпускают. И когда в школе мне говорят, что это героические люди, мне страшно, что завтра может опять быть обстрел, или меня изнасилуют, или маму, а потом будут другим рассказывать в таких же школах, что они – герои. Есть книжки и уроки, а есть настоящая жизнь. И она очень отличается. Она другая. У нас один мальчик на уроке спросил, почему мы отделились от Украины, и неужели стало жить лучше. Так его учительница оставила после урока и умоляла, чтобы на её уроках он такого не говорил. Он рассказывал, что она даже плакала, по-моему. Хочу учиться в школе, где можно разговаривать и спрашивать обо всём, что тебе непонятно. А тут даже взрослые плачут…».

Читайте «Черноморку» в Telegram и Facebook

Иллюстративное фото: Sammie Vasquez on Unsplash