Ровно 5 лет официально началось то, что мы называли де-юре «АТО», а позже «Операцией Объединенных сил». Де-факто – официально началась война. Что происходит в Донецкой, Луганской и Харьковской областях, кажется, до конца не понимает никто. За два дня до этого боевики захватывают здание горотдела милиции в Славянске. За день до это под Славянском состоялся первый бой с первым погибшим на Донбассе. 14 апреля под Верховной Радой стоят люди с плакатами и флагами. Кто-то поджигает покрышки. Они требуют принять меры по борьбе с сепаратизмом и терроризмом. В зале Рады Турчинов объявляет: «Сегодня на Севере Донецкой области началась антитеррористическая операция». Вечером говорим по телефону с местной жительницей. Она оживленно рассказывает о новостях: «Ты знаешь, страшно, они с автоматами, лица закрыты. Здания заняли, баррикад настроили. Странные люди такие… Но, будем наедятся, их скоро разгонят. Хотя, представляешь, у меня соседка радуется, говорит, в России будем скоро жить. Представляешь?». Луганск, Донецк, Горловка, Енакиево… С госзданий падают украинские флаги и тризубы.

Примерно в это же время у меня интервью с замминистра образования. Крым уже захвачен, и мы говорим о том, как министерство планирует обустраивать студентов, которые не захотели жить в оккупации и начали массово переводиться в вузы на материке. «А насколько вы готовы принимать студентов из Донбасса? Готовы ли вы эвакуировать учебные заведения и расселять студентов?» – спрашиваю вдруг. Замминистра даже слегка улыбнулась на мой вопрос: «Ну что вы, вряд ли там будет все настолько серьезно, как в Крыму. Мы, конечно, будем решать проблему оперативно, если она возникнет. Но сейчас мы над этим не работаем, не думаю, что есть повод для паники».

Первые числа мая. На улице проливной дождь и пронзительный холод. Я еду в Бровары, в школу, которая приняла первых детей-беженцев. Бе-жен-цев!!! В моей стране. Невероятно. Мальчика (кажется, семиклассника) мы застаем посреди урока геометрии. Он чертит на доске равнобедренный треугольник. Смущается, краснеет, но рассказывает, что они с мамой и сестрой приехали неделю назад. Что он надеется, это – ненадолго, и он скоро вернется домой, в свою школу. Но этот класс – очень хороший, тепло его принял. У сестры здесь уже появились подружки, она все время улыбается и рассказывает, как они вчера гуляли по городу. Чтобы не травмировать – мы не задаем лишних вопросов. Куда больше рассказывает мама: «В городе опасно находиться. У нас война. Самая настоящая война там. Про нас узнали, что мы за Украину, и пришлось выехать. Они людей похищают и в подвалах держат. Бьют там, даже убивают. Пока здесь, что дальше – не знаю». Перед выходом сюжета в эфир я в видеоредакторе размываю их лица. В их собственной стране мы меняем людям голос, закрашиваем лица и не называем фамилий. До конца все еще не верится…

Ровно 5 лет назад никто, кажется, и представить себе не мог, чем обернется весь этот фарс с захватом зданий, выдуманными наспех «республиками», бабульками с иконами, кидающимися под гусеницы украинской техники, во имя «пенсии, как в России». Кто-то верил, что пару месяцев и все закончится, кто-то понимал – это война и это надолго. Но, пожалуй, и последние не осознавали насколько надолго. Но именно тогда, в момент полной растерянности перед туманным будущим, мы поняли, насколько любим свою страну. Именно тогда в военкоматы пошли те, кто считали службу в армии пустой тратой времени. В кроссовках и джинсах отправлялись в тренировочные лагеря первые добровольцы. Выгребая последнее, украинцы покупали для защитников еду и первые бронежилеты. Мы были не готовы к войне – ни морально, ни материально. У нас не было ни нужной подготовки, ни необходимой амуниции. Но, объединившись, мы стали тем кулаком, который здорово дал по зубам оккупанту – говорим откровенно – более сильному, опытному и обеспеченному.

Наши сердца замирали в унисон, когда, приложив кулак в груди, пели гимн и рассаживались по автобусам парни в балаклавах и черной форме. Наши сердца разбивались вместе со сбитым под Луганском самолетом с 50-десантниками. Мы захлебывались в собственной крови в Иловайске, на Савур-Могиле и под Зеленопольем. Мы делали то, о чем теперь пишут в учебниках по военному делу. Археологи и экономисты, бизнесмены и электрики, профессора и их студенты удерживали аэропорты, штурмовали города и поднимали желто-синие флаги.

За эти пять лет мы изменились. Мы знаем, как пронзают глаза 20-летних пацанов с глазами стариков. Как страшно смотреть на ребенка с портретом погибшего отца в руках. Как нечеловечески кричит мать возле гроба своего сына в «пикселе», накрытого желто-синим флагом. Многие из нас узнали, как сжимается под ложечкой, когда слышишь звук летящей в твою сторону мины.

Пять лет, больше 10 тысяч жертв, без вести пропавшие, пленные. Тысячи людей, лишившихся крова из-за российских мин и снарядов, вырванные с корнем со своей земли, вынужденные начинать жизнь заново в чужих краях. Тысячи «уставших от войны», хотя и никогда ее не видавших. И тысячи тех, кто вопреки всем уставшим и «я тебя не посылал», готовы воевать до последнего. Как закончится эта война? Сколько еще воинов сложат головы, защищая тех, кто остался за их спинами? Хочется верить, что мы выстоим. И победим.

Автор: Евгения Подобная

Читайте «Черноморку» в Telegram и Facebook