Про законность обнародования стенограммы заседания СНБО за 28 февраля 2014 года, введение фактического военного положения в Украине, а также судьбу исков украинских граждан в Европейском суде по правам человека в беседе с телеведущим Александром Янковским в эфире Черноморской ТРК говорит юрист-международник Борис Бабин.

22 февраля 2016 года на заседании Комитета Верховной Рады по вопросам нацбезопасности и обороны Украины была обнародована стенограмма заседания СНБО от 28 февраля, 2014 года – во время оккупации Крыма Россией. Как стало известно, за введение военного положения в Украине на тот момент проголосовал только Александр Турчинов, который в то время возглавлял Верховную Раду Украины. На Ваш взгляд, насколько вообще законно было рассекречивать этот протокол на сегодняшний день?

Согласно законодательству о государственной тайне, это не такая уже и большая проблема. Я не вижу в этом протоколе каких-то страшных сведений. Тем более, что глава СНБО фактически цитировал данное событие в своих многочисленных интервью. Поэтому здесь нет никаких проблем для национальной безопасности.

Если 28 февраля 2014 года на заседании СНБО никто, кроме Турчинова, не проголосовал за введение военного положения, может ли это быть использовано Российской Федерацией, если говорить с юридической точки зрения? Ведь мы фактически сами отказались бороться за свою территорию.

Отказа от территории не было. Есть не силовые механизмы, и они были задействованы. С точки зрения международного права, такая форма сопротивления агрессии все равно является сопротивлением агрессии. Никто не может сказать, что Украина добровольно отдала Крым, либо не предприняла каких-то действий, которые должна была предпринять в любом случае. Как известно, Украина тогда подала заявление в Европейский суд по поводу событий в Крыму. Одним из последствий этого заявления стало обращение Верховного суда к обоим участникам конфликта – России и Украине – с требованием не применять оружие. Возможно, что это было невыполнимое требование. Но оно было выполнено со стороны Украины. Если оценивать события с точки зрения международного права, мы исполняли требование Европейского суда.

Были ли у Украины на тот момент силы для вооруженного сопротивления Российской Федерации?

Я не думаю, что они были. Я не думаю, что это было бы возможно. Но даже попытка оказать вооруженное сопротивление, возможно, изменила бы ситуацию. В какую сторону – это второй вопрос. История сослагательных наклонений не терпит. Могло стать хуже – могло стать лучше. Очень сложно давать оценку этим событиям сейчас.

Почему даже после аннексии Крыма и военных событий на Донбассе в Украине так и не было введено военное положение? Неужели для этого нет никаких оснований?

Военное положение не было введено в силу необходимости проводить выборы. Однозначно, что выборы были нужны – и парламентские, и президентские. А военное положение не дает возможности их проводить. Мы сейчас живем в условиях особого положения. Это обусловлено законодательством Украины об обороне. Это особое положение началось в момент первой волны мобилизации. И это имеет серьезные правовые последствия. Воинское преступление, совершенное в особый период, приравнивается к преступлению, совершенному в военный период. С точки зрения права, это «Coca-Cola Light» – война без слова война. С правовой точки зрения, все необходимые внутренние механизмы, которые должны быть задействованы в военное время, могут быть задействованы на сегодня. Военное положение де-факто уже введено.

После агрессии Российской Федерации в Крыму и на Донбассе, по данным министра юстиции Павла Петренко, украинские граждане подали против России 700 исков только в Европейский суд по правам человека. А польское издание «Жечь Посполита» отмечает, что в общедоступном графике работы ЕСПЧ в первой половине 2016 года нет ни одного рассмотрения дел против России. Где правда?

Это данные не отечественного Минюста, а самого Европейского суда по правам человека. Был пресс-релиз в октябре 2015 года, потом был еще годовой пресс-релиз за 2015 год. Цифры уже выросли. Там речь идет уже о тысячных показателях. Точной цифры на данный момент вам никто не скажет, потому что иски постоянно туда поступают. Почему их нет в повестке дня суда? Потому что время еще не пришло. Процедура рассмотрения дел достаточно длительная. Даже если процесс будет идти без лишних затягиваний, это все равно займет несколько лет.

А может ли быть, что этим искам будет присвоен статус приоритетности?

Возможно. Но это зависит от нескольких факторов. Во-первых, от позиции суда. Во-вторых, от той информации и тех требований, которые выдвигают стороны, которые судятся с Украиной и Россией в этой ситуации. Здесь мы видим достаточно сформированную политику государства-агрессора. Мы видим достаточно мощную реализацию этой политики в Украине и Европе. И мы видим попытки украинской власти и общества выстроить свою политику в этой международной институции. Но ЕСПЧ не является некоей панацеей.

Что дает обращение в ЕСПЧ? И какие правовые последствия имеет решение ЕСПЧ?

Лицо имеет право обратиться в ЕСПЧ с иском, который касается нарушений Конвенции и протоколов к ней. Поскольку Россия до сих пор является государством-членом Совета Европы, и не вышла из данной Конвенции и протоколов к ней, она обязана участвовать в процессах в Европейском суде. И на данный момент она действительно принимает в этом участие. Хотя Россия сегодня резервирует за собой право не исполнять решений Европейского суда, в частности в имущественной области. Но я думаю, что все решения в имущественной части, выносимые в адрес государства-агрессора, рано или поздно будут реализованы. Конкретному человеку это может дать серьезное моральное удовлетворение, как бы это странно не звучало. Европейский суд четко установит виновных в нарушении его прав. И это решение будет неоспоримым юридическим фактом, который можно в дальнейшем использовать в любом формате требований. В частности, это можно будет использовать в отдельных случаях для привлечения виновных к ответственности. Кроме того, ЕСПЧ может установить справедливую сатисфакцию по поводу выплаты для пострадавшего из средств государства-агрессора. А также обяжет государство-агрессор прекратить нарушения прав человека и предпринять все меры для их восстановления. Наиболее явные преимущества для гражданского лица – это получение материального вознаграждения и установление факта вины некоего государства в нарушении его прав.

Насколько реально получить материальную компенсацию в данном случае?

Об этом часто задумываются украинские правозащитники. Поэтому они рекомендуют украинцам подавать иски против двух государств одновременно. Хоть кто-нибудь, да заплатит. Есть такая позиция. Она имеет свои плюсы и минусы. И значимое количество заявителей ей следуют. Большая часть исков, которая на сегодня подана, направлена против двух государств. Меньшая часть направлена только против России. И такая же часть направлена только против Украины. Была попытка россиян генерировать иски против Украины, непосредственно российскими силовыми структурами. Если говорить о том, что мы имеем на сегодня, то большинство данных дел имеет достаточно неплохую перспективу. Хорошо, что украинцы перестали верить пропаганде. Самостоятельно берут адвокатов, либо обращаются к правозащитным группам и так далее. И спрашивают, что делать.

Существуют различные концепции подачи этих документов. Самое простое – против кого подаваться. Мы уже видим палитру мнений. Вторая концепция – стоит ли проходить национальный механизм правовой защиты. Ситуация достаточно простая, если говорить о Донбассе, где любой механизм правовой защиты отсутствует. Если говорить о Крыме, то там есть система оккупационной власти. И некоторые украинские правозащитники настойчиво рекомендуют проходить все инстанции, вплоть до Верховного суда России. В некоторых случаях это оправдано. Например, это касается лиц, которые находятся под так называемым следствием. Все зависит от ситуации. Если мы имеем нарушение прав, вызванное самой агрессией, очень глупо идти в оккупационную власть.

Когда будет рассмотрено первое дело из этих исков?

Насколько я знаю, на конец 2015 года на коммуникации было пять дел, связанных с исками отдельных лиц. Это те дела, которые направлены против Украины. Это касается событий в Славянске, невыплат пенсий на оккупированных территориях Донбасса. По этим делам, возможно, стоит ожидать решений в 2017 году или 2018 году. Если говорить о межгосударственных заявлениях между Украиной и Россией, то будет хорошо, если они будут разрешены хотя бы до 2020 года.

22 февраля состоялось очередное заседание по судебному делу по заявлению правозащитника, руководителя проекта «Открытый суд» Станислава Батрина об установлении факта вооруженной агрессии РФ против Украины. Насколько важны такие дела?

Эти дела, безусловно, важны, если они не политизированы. Мы уже имеем ряд судебных решений и по гражданским делам, и по уголовным делам. У нас есть ряд приговоров в отношении граждан РФ, рядовых исполнителей, участников военных действий. Там суд достаточно четко устанавливает факты и причинно-следственные связи. Здесь никакой сенсации нет. Возможно, такие факты следует установить и в судах третьих юрисдикций и международных судах. Например, в суде Германии, Франции. С точки зрения непредвзятости третьей стороны, украинский суд является несколько политизированным, ибо он суд стороны конфликта. Реальных оснований очень много. У нас уже есть дела – приговоры Молдовы, Беларуси, Казахстана и стран Балтии по наемникам, которые были на Донбассе. Но там достаточно мягкие оценки. Кстати, в Российской Федерации сегодня суды квалифицируют участие граждан РФ в так называемом ополчении на Донбассе как смягчающее обстоятельство.

В Украине многие возлагают надежды на Международный уголовный суд. Когда это может случиться?

Украинская власть, а именно парламент, признала одноразово юрисдикцию Международного уголовного суда по всем эпизодам, связанным с российской агрессий и участием российских военнослужащих-наемников в войне на территории Украины. Соответствующее заявление было сделано ВРУ в конце 2015 года. И в конце 2015 года Международный уголовный суд официально получил через МИД соответствующую ноту и уведомление. То есть, на данный момент мы имеем механизм, который позволит через несколько лет вовлечь в Международный уголовный суд расследование данных преступлений. Но есть ряд проблем. Во-первых, проблемой является сбор доказательств, а также низкая на данный момент активность пострадавших. Поскольку Международный уголовный суд также принимает заявления от физических лиц, как и ЕСПЧ. Разница в том, что в МУС никто никому ничего не выплатит. Это суд уголовный. Поэтому нет к этому особого интереса у наших адвокатов и правозащитников, к сожалению. Отдельные институции пытаются наладить сбор информации для Гааги. Здесь дело сложнее, чем с ЕСПЧ. Европейский суд рассмотрит любое нарушение прав человека на оккупированной территории. Но не за все преступления сажают в Гааге. Мы имеем ряд составов, которые уже сформировано. Например, пытки на Донбассе, вероломство и так далее. Мы имеем ряд нарушений международного гуманитарного права в Крыму. Классический пример – это незаконная мобилизация населения, которая запрещена международным гуманитарным правом. И на сегодняшний день мы имеем интереснейший парадокс, связанный с правом войны. Многие крымчане с паспортами Украины вовлечены в агрессивную войну в Сирии. И здесь у Украины не то, что есть право расследовать эти дела, а прямая обязанность вмешаться, установленная международным сообществом.