Лишь пару дней назад мне стало известно, что Юлия умерла. В 25 лет. Я удивилась, потому что по моим ощущениям она или должна была умереть уже давно, или же прожить, прикованной к постели невыразимо долго. Юля страдала редкой болезнью – миастенией. Это аутоиммунное заболевание, нервно-мышечного характера. Больной отличается патологической утомляемостью, а то и неспособностью к какой-либо вообще самостоятельной физической активности. Когда мы познакомились в сейчас запрещенной соцсети «Вконтакте», то я ничего не подозревала о ее состоянии.

Наша виртуальная встреча случилась по воле парня, называющего себя «греческим активистом». Влад, уехав в 2014-м из Донецка, поставил себе за цель объединить в сети всех тех уроженцев нашего города, в чьих жилах могли обнаружиться хоть несколько капель греческой крови. Он причислил к грекам и меня, у которой нет безупречного знания греческого, а эллины отметились в родословной довольно давно. Подобная система была небезупречна, потому что политическим взглядам тех, кому Влад предлагал общаться, он значения не придавал вообще. В бесконечно создаваемых им чатах на разные темы Влад умудрился перемешать сторонников «ДНР», украинских патриотов, лиц с нейтральной или абсолютно неоформленной противоречивой позицией. Мы много спорили между собой, даже оскорбляли друг дружку, а потом внезапно всей компанией ударялись в ностальгическое «а помнишь…» или начинали делиться полезными советами из своей новой жизни.

С Юлией Лапиной мы тоже для начала поссорились. Я заметила, что для того, чтоб учить кого-то жизни, надо научиться грамотно писать. Например, расставлять запятые, где положено.

– Да тебе мое образование даже и не снилось! – спесиво ответила Юлия и заявила, что училась в Евросоюзе.

Пару дней спустя Влад сказал: «Могу на чем угодно поклясться, что она действительно почти всю жизнь провела в Греции, хорошо знает греческий и действительно имела или имеет греческий паспорт. Она не обманывала тебя и потому разозлилась еще больше – именно потому, что ты не поверила.

Фамилия ее настоящего отца была армянская – Мнацаканов, но девушка предпочитала считать себя гречанкой. По маме. В Грецию ее семья переехала, когда она была совсем маленькой – надеялись на более обеспеченную и легкую жизнь, чем в Донецке. Юля уже успела научиться ходить и начала разговаривать на русском. В эмиграции ей, совсем крошке, было легче, чем родителям привыкнуть, что теперь родной язык – греческий. Она окончила там школу и училась на медсестру, когда родители решили вернуться обратно в Донецк, где оставались квартира, дедушки-бабушки и прочие родственники. В Греции был кризис, и Юлины папа с мамой теперь надеялись на более легкую жизнь в Украине. Не знаю точно, каким образом она подтвердила свой аттестат и начальное медицинское образование, но от призвания решила не отказываться и продолжила учебу уже в Донецком медуниверситете. Только легкой жизни опять не получилось – началась война.

Юлия стала сторонницей «ДНР». Она искренне не могла понять, зачем Украине нужно в Евросоюз, потому что ей жизнь там особо хорошей не показалась. На попытки доказать, что есть еще «европейские ценности» и страны, живущие лучше Греции, она сердито ответила: «Вздорная ты, наверно, баба. Обязательно на своем надо настоять». Но на нейтральные темы или связанные с медициной с ней можно было долго говорить без конфликтов.

«Я учила греческий, но не очень хорошо пока что его знаю, – призналась я однажды. – У меня есть любимая песня «Марамено» Деспины Ванди. Понимаю только отдельные слова. Можешь мне рассказать, о чем она?». Собеседница неожиданно благодушно отреагировала и пересказала подробно куплет за куплетом.

Официально медицинский диагноз пациентки Юлии Лапиной звучал так: «Миастения, генерализованная форма, тяжелое прогрессирующее течение с выраженным нарушением функций дыхательной мускулатуры, с глазодвигательными нарушениями, нарушением функций жевательной мускулатуры, выраженным тетрапарезом до плегии в ногах, нарушением функций ходьбы, мышечная дистрофия. Хронический пиелонефрит». О болезни почек – пиелонефрите – наверно, известно всем. Что касается плегии, то слово это означает полную утрату мышечной силы и активных движений. Следовательно, в западной традиции «плегия» – эквивалент термина паралич. В переводной медицинской литературе под этим словом понимается любая, полная или частичная, утрата мышечной силы.

Дышать и говорить самостоятельно пациентка тоже не могла. Юлии была сделана трахеостомия – надрез на горле, куда вставили трубку, обеспечивающую подачу воздуха в ее легкие. Как это ни парадоксально, но при этом она могла читать и набирать сообщения на смартфоне. Все остатки энергии, эмоции и жажду общения, которые теплились в ее слабом теле, она выплескивала в сообщения в соцсети и слушание музыки.

Узнав случайно о ее болезни в паблике, посвященном помощи девушке, я стала читать его и сравнивать с днями, когда мы особо горячо ссорились или спорили. Стало неуютно, когда вспомнила, что в один из дней, когда ей неудачно подсоединили дыхательную трубку, мы опять крупно повздорили. И я не щадила ее как своего идеологического врага. Она, в свою очередь, не признавалась, насколько ей плохо и страшно, и старалась твердо отвечать ударом на удар.

Потом «Вконтакте» заблокировали и часть знакомых по «греческой группе» выпали из моего поля зрения. За это время пациентка Юлия Лапина добилась значительного прогресса: она смогла дышать и есть самостоятельно, а потом стала подниматься и понемногу ходить. Правда, при этом от лечения гормонами она сильно располнела и напоминала уже не стройную и привлекательную девушку ярко выраженного греческого типажа, а пожилую матрону с опухшим лицом и ногами.

Но она провела полгода в реанимации и за ее жизнь особо не ручались, так что даже при совершенно нездоровом виде могла гордиться победой. Только недолго. В погожий весенний день с утра Юлия чувствовала себя хорошо, а уже днем ее не стало.

Меня сложно назвать кладезем доброты и гуманности ко всем. Если уж на то пошло, то мне близка идея известной писательницы Агаты Кристи, что нельзя жалеть преступника – этим можно погубить массу невинных людей. Но в то же время мне кажется, что ненавидеть и хотеть наказать тяжелобольного человека только за то, что у него другие взгляды – неверно. Он уже и так наказан. Если несчастный даже не может сам ходить и набрать воздуха в легкие, то действительно ли он враг тебе – человеку, который ходит, дышит, ест-пьет и может сделать еще много чего?

От миастении в современном цивилизованном мире умирает около 1% людей в особо тяжелых и запущенных случаях. Возможно, если бы Донецк из-за боевых действий не покинуло большое количество квалифицированных медиков, Юлию Лапину можно было бы спасти и вернуть к более-менее полноценной жизни. Через несколько лет молодая, несколько вспыльчивая, но искренне интересующаяся своим делом врач могла бы вести прием пациентов и помогать людям. Но история не знает сослагательного наклонения, поэтому этого нет, и уже никогда не будет. Потому что соседней стране понравилось играть в «геополитику», и тысячи беспомощных юль оказались в роли одураченных заложников.

Читайте «Черноморку» в Telegram и Facebook

Иллюстративное фото: Matthew Henry on Unsplash