31 августа – день, который останется в памяти, как шрам от раны на теле. Пять лет назад в этот день поезд увозил меня в Киев с пылающего в огнях войны Донбасса, и я абсолютно не понимал, куда и на какое время уезжаю.

В голове был полнейший бардак и шок от утомительной дороги в маршрутке из оккупированного Донецка. Собранные наспех, за один вечер, вещи; красные от бессонницы глаза, трясущиеся руки, сильнейшее нервное истощение; успокоительное, принятое, чтобы справиться с внутренней дрожью. На глаза наворачивались слезы, осознание бессилия застряло комом в горле. Я чувствовал запах донбасского ветра, и за окном маршрутки мелькали поваленные обстрелами ЛЭПы. Земля была испахана снарядами, на буграх чернозема лежали подсолнухи, я тогда подумал, что они похожи на цветы на свежей могиле.

Маршрутка остановилась на блокпосту «ДНР», и я, глотнув очередную порцию валерьянки, сидел и молил Бога, чтобы вооруженные люди не потребовали показать паспорт. О том, что ориентировка на меня уже разошлась, я узнал накануне, и через знакомых отдал последнюю тысячу гривен, чтобы зелёные человечки «продинамили» свою «работу» на блокпосту, и не проверяли документы. Получилось. Объезжая бетонные блоки, «газелька» устремилась в «серую зону»…

«Серая зона». Она действительно серая, как и пепел от пожарищ после обстрелов. Мы быстро ее проехали. И вот я увидел украинский флаг. Потом было легче. Нервы успокоились, и после проверки документов украинскими военными я заснул на какое-то время как убитый. А в Краматорске меня встретили друзья. Пара часов дома у мамы, снова – растерянность, ощущение нереальности происходящего, пустоты и потери; и снова поезд. Этот поезд я запомнил навсегда, как будто картину человеческого горя и беззащитности перед судьбой. В вагоне у женщины, которая так же, как и я, бежала из дома, прихватило сердце. Кто-то разговаривал по телефону и успокаивал, видимо, близких; кто-то спал; кто-то курил в тамбуре 100500-ю сигарету, осознав собственное бессилие перед обстоятельствами…

Я мысленно прощался с прошлым. Ревел в подушку и сжимал кулаки. Работа, карьера, все, что я за годы сумел собрать, заработать и найти в Донецке, превратилось просто в штамп: «переселенец». Это был последний летний день 2014 года.

Вечерний поезд в последний летний день привез меня в киевскую осень. Жёлтые каштаны на Крещатике, мирный большой город, друзья, да и просто поддержка окружающих людей сделали свое дело, и, подобно вихрю разноцветных листьев той осени, закружились последующие годы: теперь их накопилось целых пять лет. Я иронизировал тогда. Шутил по поводу первого сентября, и как школьник открыл дневник, и начал все с чистого листа.

Тогда закончилось лето, и прошли мои счастливые годы в Донецке, городе миллиона роз, и краю терриконов. Но память всё-таки иногда берёт своё, и в такие моменты, как сейчас, я словно возвращаюсь в тот последний летний день 2014 года. День, когда у меня не стало дома.

Иллюстрация korrespondent.net

Читайте «Черноморку» в Telegram и Facebook