В нашей прошлой жизни меня звали точно так же, как сейчас, а ее – Женей. Теперь она зовет себя в соцсетях и блоге Евой, а от фамилии для нового псевдонима откусила окончание. Иногда она зовет себя вместо фамилии «Азовской», потому что у нее есть дача на Белосарайской Косе. Она унаследовала ее от дедушки-писателя. Только на даче Ева не бывала с лета 2014-го года. Потому что она – пропагандистка «ДНР».

Впервые я обратила на нее внимание, когда она пришла на лекцию в ярко-вишневом свитере, джинсах и кожаной кепке, надетой задом наперед. Женя-Ева села на первую парту прямо перед носом у преподавателя и все занятие не снимала головной убор. Тогда я еще не знала, как ее зовут, но мне так понравилась ее манера одеваться, по-особому не спеша и важно двигаться, что я часто задерживалась взглядом на первой парте.

Мы не принадлежали к одному кругу студентов нашего потока. Она жила с бабушкой и дедушкой в центре города, ее мама работала преподавателем в другом донецком вузе. Перед университетом она ходила на занятия в «Юного филолога», что сблизило эту кучку студентов между собой. Но потом я заняла одно из мест за второй партой, она сидела рядом, и мы познакомились.

Эта студентка действительно очень отличалась от других. Многие из нас были хорошими наивными девочками, только из-под родительского крылышка, а она уже встречалась с мужчинами за сорок, ездила с ними отдыхать и принимала в подарок золотые украшения. Почти все свои подарки она нанизывала на себя одновременно, как гирлянды на новогоднюю елку: золотые браслеты, цепочки и кольца, кулоны и серьги. Одна девочка с ужасом  и восторгом рассказала мне по секрету, что летом после второго курса Ева встречалась сразу с шестью мужчинами. Очень возможно, что она не выдумывала: на террасе какого-нибудь ресторана рядом с университетом можно было часто увидеть Женю-Еву, попивающую вино из высокого бокала или жующую королевскую креветку, рассеянно глядя на ухажера зрелого возраста.

Почти сразу она начала подрабатывать в газетах. Только делала это специфически. Большинство мероприятий Женя-Ева не посещала, потому что была слишком занята мужчинами или готовилась к семинару. Как только открывался газетный киоск возле филфака, она покупала там сразу несколько местных изданий, находила статьи на интересующую тему и… переписывала все ей нужное своими словами.

После университета она подсказала моей лучшей подруге, куда той лучше попробовать устроиться работать. Несмотря на войну и переезд, Алина до сих пор работает все там же. Ева сделала это безо всякой задней мысли и личной выгоды. Мне она ничего не подсказывала, но мы оказались работающими в одном издательстве, только на разных этажах. Иногда встречались в коридоре или лифте и весело болтали.

Через пару лет мой кабинет «уплотнили» фотографом от ее издания и он, узнав, что мы бывшие однокурсницы, стал щедро снабжать меня сплетнями о Жене-Еве. Например, что она крайне жадна и на каждом фуршете достает из кармана пакетик и набивает его лакомствами со словами: «Это гостинец нашему шоферу». В то время, как и фотограф, и Женя-Ева прекрасно знали, что на мероприятие они оба прибыли на автобусе и этот пакет она просто отнесет домой. У нас была нормальная зарплата, плюс она время от времени писала что-то для других изданий, поэтому меня удивляла эта странная детская жадность. Поесть, соврать и набрать еще еды с собой.

Потом Женя-Ева, всегда мечтавшая писать о криминале, перешла в региональное издание на несколько этажей ниже. В ее телефоне играл «Владимирский Централ», она купила себе подержанный «мерседес» и окончательно полюбила одеваться и краситься с максимумом алого или вишневого цвета. Эта яркая девушка ссорилась непрерывно с начальством, опаздывала на планерки, но ни капельки не переживала. Ведь ее статьи всегда были сданы вовремя и написаны живым и сочным языком.

А дальше она внезапно махнула на все рукой, уволилась и стала рисовать картины и продавать их на бульваре Пушкина в центре Донецка. Это были невообразимой красоты собаки и кошки. Собак она особенно любила – у нее всегда жили две-три псинки разных пород и размеров. Несмотря на свою жадность, Женя часто помогала приюту для бездомных животных «Пиф». С журналистикой она не совсем завязала – писала время от времени что-нибудь, но, как говорится, «без фанатизма».

Мне показалось немного странным в 2014-м, что она вдруг решила поддержать «республику». Женю-Еву так легко было представить на какой-нибудь модной тусовке в Киеве. В ярко-алом шелковом платье, золоте и на шпильках. Но она нарядилась в стиль «милитари» и стала писать в своем блоге и на Facebook о «наших людях, которые не сдаются».

В 2015-м, живя в Харькове, я стала прилежным читателем ее опусов. Это было похоже на возвращение в довоенную жизнь. В Донецк, где по-прежнему ухаживают за клумбами, проводят показы мод и выставки картин, хорошо едят и только изредка беспокоятся из-за взрывов и перестрелок… Только большая часть этого написанного была неправдой. Нет, мода, рестораны и клумбы в городе были. Но не везде и не для всех. А когда Ева внезапно написала про то, что в день смерти «главы «ДНР» Захарченко молния ударила в камень на Савур-Могиле, а какая-то икона в монастыре начала лить слезы, то я просто рассмеялась. Комментаторы ее текста восторгались чудом. Наивные. Они не знали, что настоящая Женя была… атеисткой.

Россияне, восторгавшиеся мужеством Евы, звали ее замуж и говорили, что у такой талантливой и мужественной женщины должны быть дети. Они не знали, что Женя была убежденной чайлд-фри и еще со студенческих лет жила в гражданском браке с художником гораздо старше себя. Помимо рисования, она внезапно открыла для себя ваяние и преуспела. К Еве повалили заказчики, желавшие, чтоб она поработала над памятниками для их сыновей, погибших в войне за «республику». Хвалили ее за точность деталей, аккуратность и хороший вкус.

…Это несомненно талантливая женщина. Она хорошо пишет, рисует, ваяет, водит машину и находит общий язык со зверьем. Ей не нужно было переходить на чью-то сторону, чтоб заработать себе на жизнь. Ее главный недостаток, наверно, жадность, но кто из нас без греха? Признаюсь, мне неприятно читать, когда она ядовито упоминает «наших киевских донецких» и прочих «предателей Донбасса». Мне сложно было бы пожелать ей смерти или попасть в тюрьму, несмотря на то, что она делала или продолжает делать. Если б город освободили, то я, возможно, предпочла, чтоб Ева просто уехала. Не знаю, могла ли бы она пожелать того же мне. Однако часто вспоминаю довоенные дни и ее афоризмы вроде «Больше всего я не люблю, когда заканчивается лето, мартини и оливковое масло»…

Фото: Priscilla Du Preez | Unsplash

Редакция сайта не несет ответственности за содержание материала. Мнение редакции может отличаться от авторского.

Читайте «Черноморку» в Telegram и Facebook